— Ты примешь то, что я тебе дам, — сказал он мне, обе руки теперь на моей заднице, сильнее вдавливая жар в мышцы своими сильными большими и грубыми пальцами, — Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится быть моей хорошей девочкой.
Боже, мне нравилось. Впервые за многие годы мой дух освободился от клетки неуверенности в себе и упреков, освободился от социальных ограничений и нравов. Я думала, что быть вне закона это настолько свободно, насколько это возможно, но я ошибалась.
Это была истинная свобода — отдать себя в руки человека, который позволит мне разгуляться, но оберегает меня, пока я это делаю.
Я извивалась у него на коленях, пока его большие пальцы больно вонзались глубже в мой воспаленный зад, а затем я ахнула, когда он наклонился, чтобы взять пухлую часть в рот, между зубами. Укус был крепким, резким, перекрывавшим тупой пульс боли в моей заднице.
Я собиралась кончить.
Я знала это, даже когда это шокировало меня. Он даже не прикасался ко мне, по крайней мере, сексуально. И все же я была на пороге приливного оргазма, настолько сильного, что я знала, что потеряю сознание, когда он, наконец, разорвется и вынесет меня на берег.
— Лайн, — простонала я, повернувшись головой к его голени, чтобы резко укусить ее, молча требуя большего.
— Тише, я дам тебе еще. Подожди, — приказал он.
Сама октава его голоса, тяжесть воздуха, давит на меня, приковывает меня к его воле, приближают оргазмическое цунами.
— Пожалуйста, — я сломалась и умоляла, — Пожалуйста, дай это мне.
— Вот она, — похвалил он, когда одна рука скользнула по моей заднице в мокрую складку между бедрами, — Это моя хорошая Рози.
Затем он вонзил два пальца в мою киску и жестоко шлепнул меня по нижней части ягодицы.
Я закричала, утопая в ощущении, когда оно закручивало меня в бездыханном круговороте холодной боли и горячего удовольствия, когда я снова и снова разбивалась, как прилив, об его сгибающиеся пальцы.
Когда я вынырнула из глубины, Дэннер склонился над моей горящей задницей, чтобы нежно поцеловать каждую ягодицу. Я сонно улыбнулась ему в икру, затем позволила ему скрутить меня в объятия и затащить в постель под одеяло.
Я поймала его запястье, когда оно откинуло с лица тяжелую тяжесть моих волос, и поцеловала там его пульс.
— Простишь меня? — спросила я, по большей части с закрытыми глазами, потому что сон был собакой, кусающей меня за пятки.
Я чувствовала его колебания, затем его рука повернулась к моей, так что он провел большим пальцем по моим губам. — Я всегда буду прощать тебя, Рози. Ты сама должна научиться прощать.
Я нахмурилась, вырываясь из дремоты, чтобы возразить ему, но когда я открыла глаза, он уже был в другом конце комнаты, закрывая за собой дверь.
После этого я его не видела, разве что мимоходом еще шесть месяцев, и это был последний раз, когда я видела его за три с половиной года.
Глава 19
Было время экзаменов. Эти три недели пролетели для меня в таком тумане перемен, что я точно не была уверена, но я сидела в экзаменационном зале с сотнями других студентов, сдавая последний тест, который нужно сдать, прежде чем я выпущусь и стану полностью квалифицированной медсестрой.
Когда я закончила экзамен, я заскочила к Тиму Хортону за столь необходимым четвертым кофе за день и достала телефон, уставившись на папино имя в моем списке контактов. Я хотела позвонить ему, сказать, что я только что официально закончила университет. Он бы кричал «блять, да» так громко, что телефон трещал, а потом говорил любому брату, с которым он был, и Лу, что его принцесса собирается стать медсестрой. Они передавали телефон, поздравления исходили от Бэт и Новы, Аксмена и Лаб-Раба, Промаха и Кертанса и многих других, всех моих дядей, лучших друзей и братьев, затем Лу, ее голос был бы хриплым от слез и сладким от гордости, когда она сказала мне, как сильно она любит меня.
Я выключила экран и сунула мобильник в карман.
Я не отвечала ни на какие звонки в течение нескольких недель, только формальные текстовые сообщения, которые заверяли их, что у меня все хорошо, но мне нужно время и пространство, чтобы привести свою голову в порядок.
Они не оставят меня в покое навсегда, но они достаточно доверяли мне, чтобы дать мне это, даже несмотря на то, что охранять и лелеять меня противоречило их инстинктам.
Я взяла у баристы кофе Дабл-Дабл и сделала необходимый глоток дымящегося кофе, чтобы успокоиться, прежде чем отправиться на стоянку.
Дэннер был там, прислонившись к своему черно-золотому Харлей Дэвидсону Sportster Iron 883. Он был со своей стрижкой Берсеркера, его рыжевато-коричневые волосы в беспорядке обрамляли красивое лицо, его ноги в ботинках были скрещены в лодыжках, когда он сидел боком поперек сиденья.
Вокруг него не было толпы, как было с Рэтом, потому что, хотя Дэннер был менее устрашающим физически, что-то в его ауре говорило людям держаться подальше или быть проклятыми.
Его неприступность в образе байкера сделала мои соски твердыми, как камни.
Я выпила свой кофе менее чем за тридцать секунд, он обжег мне горло, а затем выбросила пустую чашку в мусор. Затем я неторопливо подошла к нему и наклонилась прямо вперед, прижавшись к нему своим телом, образуя глубокий изгиб, в котором мои маленькие джинсовые шорты задрались на ягодицах. Глаза Дэннера вспыхнули, когда его рука двинулась к моей спине, вниз и вверх, чтобы он мог схватить мою слегка обнаженную задницу в собственническом жесте.
— Привет, байкер, — сказала я, прежде чем оставить поцелуй на его грубой щетине на щеке, затем на квадратном подбородке и еще один на его сомкнутой улыбке, — Как дела?
— Собрание Клуба у Бернадетт, Жнец послал меня схватить тебя. Мы проведем с ними некоторое время, посмотрим, если мы не сможем понять, что они собираются делать с этой украденной травой Падших, тогда я возьму свою Розу на праздничный ужин.
— Да? — спросила я и физически ощутила, как мои глаза сверкают, глядя на него.
Он наклонился и прижался к моим губам крепким, пронзительным поцелуем. — Ага, бунтарка.
— Ты супер, я когда-нибудь говорила тебе это? — спросила я, упираясь локтями ему в грудь, чтобы взять подбородок руками и посмотреть на него снизу вверх.
Он прикусил край своей ухмылки так, как мне нравилось. — Не думаю, что ты когда-либо говорила именно эти слова, но я согласен.
Я твердо кивнула. — Я не цветочная девочка, так что я бы забрала все, что ты можешь получить.
На этот раз низкий, короткий смешок прогрохотал через него ко мне. — О, я думаю, что ты очень цветочная. Когда я привяжу тебя к кровати наручниками, ты расцветешь для меня, мокрой и открытой, такой розовой, что станешь плюшевой, и я никогда не видел такого красивого цветка.
Я вздрогнула в его объятиях, реакция, которую я начала приравнивать к покорности во мне, той странной двойственности, о которой Дэннер рассказывал мне годами. Что я могу быть одновременно твердой и мягкой. А я была для него мягкой, нежной, податливой и так стремилась угодить.
— Ты приготовил мне подарок на выпускной? — спросила я, прижавшись губами к его губам, чтобы он мог почувствовать намерение, стоящее за моими словами.
— О да, — прорычал он, прикусив зубами мою нижнюю губу, — Дома есть новая стальная анальная пробка с твоим гребаным именем. Собираюсь использовать ее, чтобы открыть твою сладкую задницу, пока я вставляю свой член в твою киску, затем я собираюсь доставить удовольствие нам обоим, погрузив мой толстый член в твою задницу, четыре пальца в твою киску, мой язык в твой рот, так что ты примешь всего меня, везде, где только можно. Только тогда, когда ты заберешь все, что я могу тебе дать, как хорошая девочка, я буду трахать тебя до тех пор, пока единственное, что ты будешь помнить, это как выкрикивать мое имя.