— Всегда гордился своей маленькой задирой. Бог свидетель, ты не причинила в своей жизни никаких неприятностей, чтобы заслужить этот ярлык, но я был гордым отцом, потому что ты была чертовски умна и вдвое благороднее в глубине души.
Моя губа изогнулась, шатаясь. Это был не подарок, который он собирался сделать мне, не после того, что я сделала, что, как он думал, я выбрала.
Это было осуждение.
Отлучение от единственной религии, которую я когда-либо исповедовала.
Зевс Гарро, президент МК Падших, стоял передо мной, выше, шире и свирепее, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо знала. Я наблюдала, как этот человек превращался, как Джекел, в Хайда, из моего отца в моего Президента. Влажные серые глаза застыли, а его искаженное, с разбитым сердцем лицо сгладилось и затвердело, как задраенные люки. Он встал во весь свой высокий, сильный, ослепительный рост и сделал несколько тяжелых шагов ко мне в открытую дверь. За эти несколько секунд он вырезал меня из своего сердца и навсегда закрылся для меня.
Я подавилась чудовищным рыданием, но заставила себя посмотреть ему в глаза, когда он вершил мою судьбу.
— Ты только что доказала мне, всем, кто когда-либо думал, что в основе всего этого зла лежит добро, что они были чертовски неправы. Ты отвернулась от своих друзей, от своей гребаной семьи, и ты должна знать, Харли-Роуз, теперь мы отвернулись от тебя. Дом, который мы держали открытым для тебя даже в твой самый темный, худший гребаный час. Он закрыт. Если бы ты издевалась только над мной, может быть, я мог бы оставить это без внимания, потому что, черт возьми, ты мой ребенок, но ты подвергла Лу и своих гребаных нерожденных братьев или сестер и своего чертового брата опасности. Думаешь, я могу оставить это без внимания?
Он сделал шаг от меня, совсем маленький, но это было похоже на миллион миль, и он уже отворачивался от меня, когда нанес последний удар. — Все закончено. Как Падшая и как чертова Гарро.
Эти слова поразили меня сильнее, чем Крикет когда-либо, так сильно, что мои кости, казалось, раскололись под кожей, мои органы были в синяках от силы, мое тело заметно качнулось назад, так что мне пришлось удержаться на задней ноге.
Импульсивно я потянулась к отцу, когда он прошел мимо, затем вздрогнула, когда он уклонился от моего прикосновения и прошел через дверь, ни разу не обернувшись.
Я рухнула на колени, зажав рот кулаком, чтобы попытаться остановить ужасную силу моих рыданий, когда мое тело содрогалось от боли. Отказавшись от сдерживания, я еще больше опустилась на пол, так что моя мокрая щека прилипла к прохладному полу, к тому полу, который видел кровь Крикета, к тому полу, на котором меня чуть не изнасиловали, к тому полу, на который я легла, вновь сраженная трагедией, теперь осиротевшая и безымянная.
Не знаю, сколько я так пролежала, но этого хватило, чтобы мои слезы высохли, моя истекающая кровью душа сморщилась, как высыхающая шелуха, и я оцепенела ко всему, кроме прикосновения пола к моей щеке.
Он пришел за мной.
Я должна был догадаться, что он это сделает, но думать было слишком больно, поэтому я не позволяла себе этого делать.
Я услышала звон жетона Хиро, и этот простой звук снова вызвал у меня слезы на глазах, потому что он напомнил мне, что, по крайней мере, у меня осталась хоть какая-то семья.
Мой мужчина и его собака.
Хиро появился перед моим лицом, резко заскулил, ударил меня по лицу своим мокрым носом, а затем нежно лизнул мое лицо, покрытое солью. Я хотела обнять его, обернуть свое ноющее тело вокруг его теплого и мягкого и уткнуться лицом в его пахнущий свежим воздухом мех, но я была слишком слаба и истощена, чтобы сдвинуться хоть на дюйм.
— Рози.
В этом одном слове было так много боли, каждый слог напоминал зияющую рану. Его сочувствие успокоило меня. Это напомнило мне, что если кто и мог понять мою боль, так это Лайн.
Он присел рядом с Хиро, и только его изношенные Тимберленды были видны моим глазам с того места, где я лежала. Его рука нашла влажные волосы на моем лице и заправила их мне за ухо, а его пальцы провели по лицу.
Я не двигалась.
— Никто не мог сделать это с тобой, кроме твоего отца, — мягко заметил он, и когда я слабо промычала в знак согласия, он подчеркнул свое неудовольствие рычанием, — Чертов ублюдок.
— Нет, — прошептала я сквозь распухшее горло, — Я обидела его.
Дэннер сердито вздохнул, затем переместился и рухнул животом на землю рядом со мной, сместив Хиро так, что он оказался лицом к лицу со мной. Его глаза были глубокими зелеными озерами, безопасными и неподвижными, как вода в озере. Его рука снова нашла мои волосы и осторожно распутала пряди.
— Ты делаешь это для него, для своей семьи. Он этого не знает, так что, может быть, однажды я смогу простить его за то, что он так тебя выпотрошил. Но ты должна это помнить. Ты здесь не жертва, Рози, ты не позволишь жизни застигнуть тебя в этой чертовой буре. Ты — буря, это твоя установка, это твой выбор, и ты сильная, поэтому ты будешь яростно и искренне бороться, пока не доведешь дело до конца. Ты не жертва, бунтарка Роуз, но ты мученица. Поэтому я буду лежать здесь с тобой, пока ты будешь переживать этот удар, потом мы встанем, и я отвезу тебя домой. Завтра мы проснемся вместе и встретим этот день таким же образом, бок о бок, каждый день с этого момента, пока мы не раскроем это дело, и тогда я снова буду за твоей спиной, когда ты поднимешься на гору и позволишь твоей семье принять тебя обратно.
Его рука сжала мою шею сзади. — Ты со мной?
Мое иссохшее сердце шевельнулось в груди, кровь медленно и болезненно хлестала по больным ранам. Но я чувствовала, как оно движется, чувствовала, как оно снова бьется в моей груди. Это было не так сильно, как должно было быть, но опять же, я только что потеряла большую часть смысла жизни.
Теперь у меня остались только Лайн и Хиро.
Я потянулась через пол, чтобы крепко схватить руку Дэннера своей и поднести ее ко рту, чтобы укусить его за палец и поцеловать ладонь.
— Да, Лайн, я с тобой, — сказала я ему.
И я стала такой же, какой была с тех пор, как влюбилась в него на свой одиннадцатый день рождения, и такой же, какой буду на девяностолетие.
Казалось, жизнь не позволит мне быть одновременно любимой красиво и платонически и жестоко и романтично, и я не могла сказать, что сознательно сделала бы такой же выбор, если бы мне дали ограниченное время, чтобы сделать это, но когда я лежала там на земле, Лайн на животе рядом со мной, Хиро позади меня, я знала, что пожертвую всем, что у меня осталось, лишь бы они остались со мной навсегда.
Глава 21
На следующую ночь я закончила ждать.
Моя семья ненавидела меня, с этим было покончено.
Но я не закончила.
Мне нужно было получить товар от гребаных Берсеркеров, и мне нужно было сделать это сейчас.
Поэтому я уже была в своей машине, одетая с головы до пят в тесную черную одежду, включая пару кожаных перчаток с колпаком на голове, чтобы скрыть мои волосы, чтобы я не оставила ДНК, когда позвоню Дэннеру.
— Рози, я думал, ты уже дома, — ответил он.
Мне понравилось, что он назвал свой дом нашим домом. Мы не говорили об этом, но я не провела без него ни ночи с тех пор, как человек в капюшоне держал меня в машине, угрожая ножом.
— Да, об этом, — объяснила я, с тревогой пережевывая пачку Хубба Бубба, — Я не скоро вернусь домой.
Последовала долгая пауза, затем злобное ругательство. — Что, черт возьми, ты сейчас задумала?