Я задавался вопросом, сколько прискорбных вещей было сделано ради традиции. Китайцы использовали ее в качестве оправдания бинтования ног, ужасного акта связывания женских ног, чтобы остановить их рост, ацтеки использовали ее в качестве мотива для принесения людей в жертву своим устаревшим богам. Моя собственная семья превратила истребление байкерских банд в своего рода наследие, хотя Падшие приносили больше пользы, чем вреда в сообществе, и многие байкерские культуры вне закона использовали это как причину без разбора делиться своими женщинами независимо от получения их разрешения.
Традиция, как я узнал, была ложным Богом, которому я отказывался поклоняться.
— К черту, — повторил я.
— Неважно, я сделаю это. Ты так заботишься обо мне, не проиграй, — сказала Лейкен с широкой улыбкой.
Я хмыкнул в подтверждение и вернулся к нашему разговору с Мэтом, Ропером и Твизом.
Через несколько секунд к нам присоединился Жнец со своей новой женщиной под мышкой.
Фарра.
Блять.
Харли-Роуз всю ночь вмешивалась в дела своей матери, пытаясь скрыть ее от меня, чтобы она меня не узнала, но я знал, что это неизбежно, особенно в случае с боем.
Моя единственная надежда заключалась в том, что эта сучка меня не узнает.
Я был старше на один год, и я носил это на своем лице, более грубом, чем десять лет назад, морщинистом и загорелом от того, что провел слишком много времени на улице. Одетый в короткую стрижку, с волосами, падающими мне на лицо, и другим видом поведения в воздухе, я надеялся, черт возьми, что этого достаточно. Надо было учесть, что в те времена, когда я видел ее в свое время, она кайфовала от своей гребаной башки.
Но Харли-Роуз предупредила меня.
Фарра была наркоманкой, но она была слишком хитрой, чтобы ее можно было принять за таковую.
Поэтому, когда она подошла под руку к Жнецу, я знал, что мне придется использовать все средства в моем арсенале, чтобы заставить ее поверить, что я кто-то другой.
— Братья, — сказал Жнец, наклонив подбородок, а затем с улыбкой обратился к Лейкен, — Девочка. Ты готова к бою?
— Черт возьми, с рождения готов, През, — сказал Твиз, легко подпрыгивая из стороны в сторону на носочках, как боксер, и для верности нанес несколько ударов по воздуху.
Жнец вздернул подбородок, а затем посмотрел на меня. — Ты готов к своему первому разу, брат? Во всем этом проклятом мире нет ничего подобного.
— Готов к победе, През.
Он откинул голову назад и рассмеялся. — Рэт выигрывал последние два года подряд, если ты его победишь, я позволю тебе трахать любую девушку неделю, а не одну жалкую ночь. Ты, черт возьми, заслужил это.
— Папа, — сказала Лейкен, любяще закатив глаза, как будто ее отец был просто глупым и снисходительным, а не аморальным и психопатом.
— Стыдно, что такое хорошенькое личико испортят, — вставила Фарра, ее глаза были тонкими, с красными щелочками. Было ясно, что она была под кайфом.
Я пожал плечами. — Мало кто заботится о моем лице, красивом или нет. Это моя женщина, которую я хочу держать рядом с собой, и именно поэтому я выиграю.
Фарра долго смотрела на меня, а потом повернулась, чтобы хлопнуть ресницами своему старику. — Почему бы тебе не пустить этого красивого Льва первым, Жнец? Он хочет доказать своей женщине, почему бы не заставить его пройти все тридцать девять раундов, чтобы доказать это.
В ее глазах не было искорки узнавания, но то, как она бросила это мне, убедило меня, что она знает, кто я такой.
Потом я вспомнил, что она была презренной сучкой, которая любила играть в опасные игры ради спорта.
Она, наверное, просто хотела увидеть меня избитым и окровавленным, наверное, от этого зависла, как адский демон, которым она и была.
Жнец целовал ее долго, влажно и небрежно, прежде чем отстраниться и объявить. — Готово. Через двадцать минут ты первый, без рубашки и на ринге.
— Это будет жарко, — выдохнула Лейкен мне в ухо, когда Мэт и Твиз шлепнули меня по спине на удачу.
Предстояло много всего, но я очень сомневался, что будет жарко.
Мои глаза снова искали во дворе Харли-Роуз, и я нахмурился, когда увидел, как Рэт ведет ее в дом за руку, его обычно стоическое лицо расколола широкая улыбка.
Харли-Роуз тоже улыбалась.
Эта ярость вернулась, первобытная и слишком сильная, чтобы ее остановить.
— Лучше воспользуйся туалетом перед боем, — пробормотал я, высвобождаясь от Лейкен и направляясь внутрь вслед за фальшивыми любовниками.
Фальшивыми.
Я говорил это себе.
Но зверь во мне, которого я за эти годы приручил в Доме, кипел от мысли, что к ней прикасается мужчина.
Будь он проклят, что он был с ней вот так, чтобы защитить ее.
Я был ее защитником.
Я был им с тех пор, как ей исполнилось шесть, и буду им, пока она не сдохнет еще через сотню или около того лет, если мне будет что сказать по этому поводу.
Мои ноги понесли меня вверх по лестнице в комнату Рэта прежде, чем у меня появилась хоть какая-то надежда на здравый смысл.
Я остановился за дверью, изо всех сил пытаясь приручить дикую тварь в моей груди и заставить ее бежать.
Смех.
Знойный, насыщенный смех, в котором я везде узнаю Харли-Роуз.
Бормотание.
Глубокое, мужское.
Не ее.
Рэт.
Я чувствовал разрыв между личностями, момент, когда мой доктор Джекилл, мой хороший полицейский, уступил место язычнику, которым был Хайд.
Моя нога врезалась в дверь с такой силой, что бок раскололся, а затем я ворвался внутрь, тело было настолько напряженным от сдерживаемой ярости, что я чудом мог пошевелиться.
— Какого хрена, Дэннер! — Харли-Роуз закричала на меня с того места, где она сидела, скрестив ноги, на полу рядом с кроватью, — Дверь была чертовски открыта.
Я проследил глазами каждый дюйм ее тела, проверил запах в воздухе на наличие секса, как какая-то гребаная собака, а затем подошел к ней, не удовлетворенный тем, что она была одета и нетронута, и моей, пока я не обнял ее, и мой рот не оказался на ней.
Я ел ее протестующее рычание, пока оно не превратилось в стон, и она, как всегда, таяла в моих руках.
Да. Моих.
— Брат, ты когда-нибудь слышал о чертовом стуке? — спросил Рэт позади меня.
Я развернулся, сильно пихнув его в плечо. — Какого хрена вы вообще здесь делали, хихикали и стонали?
Рэт какое-то время безжалостно смотрел на меня, а затем разразился ржавым смехом. — Трахните меня, это невероятно. О, черт.
Харли-Роуз тихонько рассмеялась позади меня. — Не жалуюсь, но это была потрясающая альфа-ярость.
— Я задал тебе вопрос, — сказал я Рэту, сжав кулаки, чтобы сдержать желание ударить его.
Он был большим, слишком большим, и я знал, что мне понадобится моя энергия для Битвы.
— Чувак, я ржу. Мне нечего сказать, большую часть можно передать ворчанием, — объяснил Рэт со слезами радости на глазах, — А твоя женщина смеется, насколько я могу судить, это черта Гарро.
Харли-Роуз подошла ко мне и обняла меня за талию. — Ты же знаешь, что мы с Рэтом просто друзья. Это… здорово, что есть с кем поговорить о моем брате, — ее глаза были широко раскрыты и сияли печалью, когда она посмотрела на меня, — Я скучаю по нему.
Моя рука скользнула вокруг нее и прижала к себе. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул ее цветочный аромат, такой идеальный для моей Рози и такой несовместимый с мировой Харли-Роуз.
— Я немного на взводе, — наконец пробормотал я, глядя на нее, а затем на Рэта с молчаливым извинением, — Готовлюсь к бою.
Рэт фыркнул. — Немного завидую, наверное, но смотря что ты скажешь себе, брат.
Я посмотрел на него. — Если бы ты перестал целоваться с ней, это могло бы помочь.