Банально, да?
Подайте на меня в суд.
— Это безумие, — наконец сказал Майк.
— Да, я знаю.
Поморщившись, он сунул свой нож обратно в ножны и пробормотал:
— Вот жешь, блядь.
Я протянул руку.
Он сердито посмотрел на неё. Затем сжал мою ладонь и потряс её.
— Ты просто никудышная тряпка.
Внезапно я почувствовал себя по-настоящему хорошо. Бодро, на самом деле, бодро. Вы когда-нибудь попадали в сильное землетрясение? Так вот, это было то же самое, что ты чувствуешь после того, как всё закончилось, и ты понимаешь, что дом не обрушился тебе на голову. Ты дрожишь и чувствуешь себя очень слабым, и чертовски рад, что всё закончилось. Ощущение очень похожее на опьянение.
— Не понимаю, чё ты лыбишься, — сказал Майк. — Мы только что упустили шанс, который выпадает раз в жизни.
— Более чем вероятно, — ответил я.
Он покачал головой.
Мы встали рядом с Шанной. Она моргала, глядя на нас снизу вверх.
— Мы ничего тебе не сделаем, — сказал я.
— Это правда, — пробормотал Майк.
— Мы оставим дверь открытой и вернёмся к нашей машине. Ты свободна.
Шанна начала плакать.
Мы оставили фляжку и шоколадный батончик в клетке, взяли топорик и монтировку, и пошли через лес к машине.
Примерно полчаса спустя, сразу после того, как Майк сказал: «Она не придёт», Шанна вышла из-за деревьев.
Она была в своей одежде. На боку покачивалась фляжка. Она отправила в рот последний кусочек шоколадного батончика и всё ещё жевала, когда добралась до машины.
— Ребята, вы меня подбросите? — спросила она.
— Куда? — спросил я.
— Куда бы вы не направлялись.
— Спроси у Майка, — сказал я. — Это его машина.
— Ты поведёшь, — сказал он мне.
Мы поменялись местами. Шанна, стоя у открытой пассажирской двери, секунду смотрела на Майка. Затем треснула его по макушке. Довольно сильно.
— А ты всё ещё говнюк.
— Так ты хочешь, чтобы тебя подвезли или как?
Шанна забралась внутрь и села к нему на колени. Она захлопнула дверцу.
— Давайте убираться отсюда.
Так мы и поступили.
Мы так и не узнали, кто заключил Шанну в клетку и почему.
Возможно, там, в ту ночь, появилась кучка парней только для того, чтобы обнаружить, что их лишили веселья. А возможно, и нет.
Может быть, она была заперта по какой-то другой причине.
Кем-то, кто попросту хотел от неё избавиться.
Кем-то с добрыми намерениями, кто надеялся спасти мир от её злодеяний.
Может быть, она была дьяволом, или вампиром, или оборотнем.
Если так, то она хорошо вела себя рядом с Майком и со мной. Я не зайду так далеко, чтобы утверждать, что она была ангелом. Иногда она могла быть настоящей занозой в заднице.
Что, впрочем, не так уж необычно для девушки.
Но она оставалась с нами восемь дней и ночей. Ни разу она не отрастила рога и хвост, не высосала нашу кровь. У неё не вытягивалась волосатая пасть, при помощи которой, она могла бы перегрызть нам глотки. Даже во время полнолуния.
Мы накупили ей много вещей в первом же попавшемся городишке. Включая одежду, рюкзак и спальный мешок. Она забрала всё это с собой, когда мы наконец высадили её в Халф-Мун-Бей. Но она ни разу не воспользовалась своим спальным мешком, пока была с нами.
Она спала в наших. Всегда по-очереди.
Кто-то однажды сказал, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Кто бы это не сказал, он был дятлом.
Перевод: Дмитрий Епифанов
Джойс
© Richard Laymon — «Joyce», 1993
Барбара стрелой вылетела из спальни прямо в объятия Даррена. Он поймал её и прижал к себе.
— Что случилось? — спросил он. — Что такое?
— Там кто…кто-то под кроватью!
— Ой. Прости. Она тебя напугала? Это же Джойс!
— Джойс? — Барбара выбилась из рук Даррена и изумлённо посмотрела на него. — Но ты же говорил, что она умерла!
— Ну да, так и есть. Или ты думаешь, я бы женился на тебе, если бы у меня всё ещё была жена? Как я и говорил, аневризма сосудов головного мозга, три года назад…
— Но она у тебя под кроватью!
— Конечно. Пошли я тебя представлю.
Даррен взял Барбару за руку и повёл в спальню. Она нетвёрдой походкой пошла рядом. На полу возле кровати лежал её чемодан — единственный, что она брала с собой в медовый месяц, и распаковала вещи этим вечером после душа с Дарреном. Даррен решил унести чемодан с глаз долой.
— Нельзя хранить багаж под кроватью, — пояснил он. — Вынесу его в гараж.
Барбара стояла, дрожа и задыхаясь в новом шёлковом кимоно, пытаясь удержаться на ногах, пока Даррен переносил её чемодан к двери. Он вернулся, присел на корточки и вытянул Джойс из-под кровати.
— Дорогая, знакомься, это — Джойс.
Джойс лежала неподвижной на ковре, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. Её губы растянулись в улыбке, выставляющей напоказ края её ровных белых зубов. Пучки каштановых волос спадали ей на лоб. Густые косы свисали с её головы, как яркое шёлковое знамя, что протянулось до её правого плеча. Ноги были прямыми, лишь немного расставленными в разные стороны. На ногах ничего не было.
Из одежды на ней было лишь неглиже, весьма откровенное, с узкими бретельками и глубоким вырезом. Оно было таким же коротким, как то, что Барбара надела для Даррена в первую брачную ночь, и таким же прозрачным. Из-за того, что Даррен вытянул её из кровати, неглиже выкрутилось и обнажило правую грудь.
Улыбаясь Барбаре из-за плеча, Даррен спросил:
— Разве она не красавица?
Барбара лишилась чувств.
Очнулась она, лёжа в кровати. Даррен сидел рядом, на краю, его лицо выглядело обеспокоенным, а рука под кимоно нежно поглаживала её бедро.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она повернула голову.
Джойс стояла возле кровати, в шести футах от неё, всё так же улыбаясь. Её ночнушка слегка колыхалась от ветерка из окна. Пусть её тонкая ткань ничего не скрывала, по крайней мере, теперь её подправили, и грудь больше не выглядывала наружу.
Фигура у неё получше чем у меня, подумала Барбара.
Она красивее, чем…
Барбара хмуро посмотрела на Даррена. Она старалась сдержаться, но голос её прозвучал высоко и по-детски, когда она спросила:
— Что происходит?
Даррен пожал плечами. И провёл руками по её бедру.
— Нет причин расстраиваться. Правда.
— Нет причин расстраиваться? У тебя под кроватью чучело твоей мёртвой жены…ещё и в такой одежде!
Он нежно улыбнулся.
— О, это не чучело. Она лиофелизирована. Я нашёл место, где сушат мёртвых домашних животных, и… Она прекрасно выглядит, правда?
— О Боже! — прошептала Барбара.
— А это — её любимая ночная рубашка. Я не вижу причин отнимать её, но если ты считаешь, что ей лучше носить что-нибудь поскромнее…
— Даррен. Она мертва.
— Ну конечно.
— Мертвецов хоронят. Или кремируют. Их…не держат дома.
— А почему бы и нет?
— Так просто не делается!
— Ну, если бы я не мог сохранить её такой красивой, думаю, были бы причины от неё избавиться. Но ты взгляни на неё.
Барбара решила не делать этого.
— Она такая же, как в день смерти. От неё не пахнет. В чём проблема?
— В чём проблема? Проблема?
— Не вижу никакой проблемы.
— Она была здесь…в твоём доме…всё это время?
— Естественно.
— Под кроватью?