Может быть, я её никогда больше не увижу.
Тем не менее он понял, что ничуть не меньше этой удивительной встречи его страшит возможность никогда больше её не увидеть. Он осознал, что с самого начала жаждал большего, нежели просто попросить прощения.
Она пугала его, но он страстно желал выведать её секреты.
Все тайны ночи, пугающие и дразнящие, казались банальными по сравнению с женщиной в маске. Она была величайшей её тайной.
Безумная или в здравом уме? Что скрывает она под маской? Какая сила заставляет её каждую ночь бродить по безлюдным улицам? Какие страдания терзают её душу? Какие истории она может поведать — о детях, кричащих при виде неё, о бессердечных насмешках, о беспросветных годах одиночества? Каково это — быть изгоем?
Он мог узнать ответы.
Сегодня ночью.
Зажёгся свет.
Аллан вышел в ночь. К тому времени, как он прошёл квартал, он остался один.
Его рот пересох. Сердце колотилось. Ноги дрожали.
Он не думал об окнах вдоль улицы, едва бросал взгляд на стальные жалюзи закрытых магазинов, не обращал внимания на проезжающие машины, не заглядывал в тёмные подъезды, промежутки между домами и переулки с иной целью, кроме как найти её. Спеша вперёд, он заметил пару бомжей. Он посмотрел на них, не чувствуя ни страха, ни отвращения, и отвёл взгляд, продолжая выискивать женщину в маске.
В конце концов, он дошёл до квартала, где случайно встретил её. Впереди простирался пустынный тротуар. Он замедлил шаг. Посмотрел на угол.
Где же ты?
Может быть, я поторопился. Нет. Во всяком случае, «Кабинет» на пять или шесть минут дольше, чем «Носферату». Может быть, я наоборот, опоздал.
Но если она бы пошла этой дорогой, то мы уже бы встретились.
Может, сегодня она осталась дома. Или выбрала другой путь.
Он резко остановился. Он видел её вот там. Она тогда появилась справа, направилась на угол и повернулась спиной, словно собиралась перейти улицу. Вот здесь он стоял, когда она обернулась.
Он подождал.
Бока взмокли от пота.
Надо идти дальше. Если она не покажется, значит, так тому и быть.
Он проверил часы. Час двадцать восемь.
Дай ей пять минут.
Когда он поднял взгляд от часов, она уже миновала угол и быстро шагала к нему.
Он ахнул и отшатнулся.
Остынь! — велел он себе. — Вот. Ты хотел её увидеть, вот и она.
Серебристая ткань, прикрывающая её лицо, сияла и колебалась при каждом шаге. Её волосы блестели в свете фонарей. Вместо шортов и блузки, как на прошлой неделе, она была в платье. На плечах его удерживали тоненькие бретельки. Платье облегало округлость её груди, плавно сужалось к талии, вновь расширялось на бёдрах и струилось по ногам. Оно было очень коротким. Её ноги были длинными и гладкими. Вместо туфель и носков на ней сегодня были сандалии.
Сердце Аллана заколотилось.
Она великолепна! За исключением проклятой маски. Какой ужас она скрывает?
Она, должно быть, безумна. Ни одна нормальная женщина не станет бродить по этим улицам в такой час — и в таком платье!
Не стой просто так, вылупившись на неё.
Он пошёл ей навстречу.
Её сандалии мягко шлёпали по асфальту. На краткие мгновения её юбка обрисовывала каждое бедро. Концы пояска болтались сбоку. Шелковистая ткань прилегала к груди, трепеща на ветру.
Может быть, она всё-таки шлюха.
Если так, то она может носить маску лишь для того, чтобы её не узнали. Или чтобы выглядеть загадочной. Или её лицо всё-таки обезображенно.
И вот уже Аллана и женщину разделяет всего лишь несколько шагов…
Он ничего не видел за тёмными прорезями для глаз — лишь точки отражённого света. Размытые очертания губ виднелись сквозь прорезь для рта.
Я должен сказать что-нибудь. Извиниться. Хотя бы так.
Он двигался прямо на неё, поэтому взял немного правее.
Её голова повернулась.
Аллан выдавил улыбку.
Они прошли друг мимо друга.
Он вдохнул аромат её духов. Аромат настолько странный и восхитительный, что он преодолел себя и обернулся ей вслед.
Она остановилась, словно почувствовав его взгляд.
— Извините? — произнёс он.
Чёрт, голос звучит как у перепуганного малыша!
Она обернулась.
— Вы меня помните? — спросил он.
— О, да.
Голос низкий, с придыханием. Несмотря на узкую прорезь у её рта, ткань зашевелилась, как от мягкого ветерка.
— Я… думаю, я вроде как… потерял самообладание на прошлой неделе. Я действительно рад встретить вас снова. Я хотел извиниться.
— Извиниться? За то, что убежали от меня? — спросила она.
— Мне правда очень жаль.
— Как вас зовут?
Он поколебался.
— Аллан.
— Просто Аллан?
Она хочет знать мою фамилию? Боже всемилостивый, она сможет меня проверить, разыскать меня.
— Готорн, — соврал он. — Аллан Готорн.
Она шагнула к нему, маска и платье заблестели, и протянула ему руку. Аллан пожал её. Но когда он попытался её отпустить, её пальцы сжались. Она держала его крепкой тёплой хваткой.
— Я — Лигейя, — сказала она.
Её имя удивило его.
— Правда? Лигейя? Есть такой рассказ у По…
— Я знаю, — ответила она своим странным приглушённым голосом.
— Я очень люблю По.
— Значит, у нас есть что-то общее. Пойдём со мной, — oна потянула его за руку.
Медленно ведя его по тротуару, она не выпускала его руки из своей.
— Э… Куда мы идём?
— Разве это важно?
— Я не знаю.
— Ты волен уйти, если тебе этого хочется.
— Нет. Нет, всё в порядке.
Она слегка кивнула и отвернулась вперёд.
Аллан надеялся заглянуть ей под маску, но она загибалась по краям лица, скрывая его почти до ушей. Она свисала с повязки, сложенного шарфа, завязанного сзади. Поскольку серебристая ткань была заправлена под шарф сверху, она плавно струилась вниз, за исключением маленького бугорка, являющегося кончиком её носа. Её подбородок, казалось, вовсе не касался драпирующей ткани.
Какое-то время они шли молча.
Он хотел, чтобы она произнесла хоть слово.
Наконец, он прервал молчание сам.
— Мне действительно было худо из-за этого моего бегства.
Она остановилась и повернулась к нему.
— Всё из-за этого, — eе свободная рука поднялась.
Пальцы заскользили по блестящей маске, вминая её. На короткий момент маска обрисовала контуры её лица. Хотя глаза оставались скрытыми, Аллан заметил очертания щёк и тонкого носа. На мгновенье в прорези появился её рот. Пальцы прижали ткань к маленькой округлости её подбородка. Она вздохнула. Очертания её лица растворились под серебристой дрожью.
Аллан попытался сглотнуть. Ему очень хотелось, чтобы сердце колотилось не так сильно.
— Я напугала тебя, не так ли?
— Немного, — прошептал он. — Я думаю.
— Нас страшит неизвестность, — сказала она. — Но она же нас и зачаровывает.
— Да.
— Я зачаровываю тебя, Аллан?
Он издал короткий нервный смешок.
— Я не знаю. Ты конечно… вызываешь у меня интерес.
— Тебе любопытно, что скрывает маска.
— Да. И… и почему ты гуляешь в такое время суток.
— Чтобы меня не видели.
— Но почему?
— Из-за лица, конечно. Пойдём, — oна отвернулась, потянув его за руку, и они возобновили прогулку. — Мне нравится ночь, — сказала она. — Она таит столько секретов.
— Но она опасна.
— Не для меня. Маска защищает меня. Люди держатся на расстоянии. Они принимают меня за сумасшедшую.
— Я думал… Я сам этого боялся.