Я отодвинулась и спросила:
– А?
У него был довольно серьезный вид. О нет! Уже полночь, а нам придется вести серьезный разговор о будущем. Я едва сдержала жалобный стон.
– Милая, нам нужно назначить дату свадьбы, чтобы ты могла начать подготовку. Я же знаю, тебе понадобится много разных дамских штучек, тем более что у нас будет пышная свадьба.
– Да? – Похоже, мне было просто необходимо хоть немного проснуться.
Пышная свадьба?
– Что ты имеешь в виду под «пышной свадьбой»? Я думала, мы договорились отпраздновать свадьбу в узком кругу, может, даже на природе. – К этому моменту я почти проснулась и вновь пожалела о решении, принятом относительно ключей.
Ради святого Петра, мне же через шесть часов вставать на работу!
Лайл закусил губу и почему-то отвел глаза:
– Ну… э-э… Короче, дело вот в чем. Я говорил с ребятами, и Вине сказал, что я не отделаюсь скромной свадьбой, иначе он решит, будто я боюсь не дотянуть до их с Куки свадьбы, ну, я и оглянуться не успел, как пригласил всех. – Он прокашлялся. – С семьями.
Я смотрела на него, раскрыв рот.
– Что? Лайл, мы же обсуждали это! Ты знаешь, у моих родителей не хватит денег на столь же масштабный праздник, как у семьи Куки, – Боже, разве взрослую женщину могут звать Куки?[20] В любом случае мы не можем позволить себе того, что могут ее богатые родичи. Любимый, это просто невозможно.
– Ну, Вине сказал, что мы можем взять кредит.
– Кредит? Взять кредит?! То есть начать семейную жизнь с долгов – и лишь ради того, чтобы твои приятели могли лишний раз выпить? Этот Вине просто… настоящий кретин, у которого вместо головы задница! Если он спрыгнет с моста, ты тоже прыгнешь следом?
Ухмылка Лайла не помогала мне успокоиться.
– Чему ты улыбаешься?
– Ты такая милая, когда злишься.
Я спрыгнула с дивана и попыталась сделать страшное, злое лицо. (К сожалению, у меня это никогда не выходило.)
– Я не хочу быть милой! Я хочу, чтобы меня воспринимали всерьез. Чтобы ты перестал относиться ко мне как к ребенку. Я просто… то есть, я хочу сказать… в общем, я не знаю, что хочу сказать. – Вздохнула и, ссутулившись, направилась к двери. – Не желаю сегодня обсуждать это. Я очень устала – знаю, что кажусь злой и невежливой, и мне очень жаль. Пожалуйста, давай поговорим завтра, а лучше – в выходные. Мне предстоит очень напряженная неделя, я едва успела начать работу на новом месте. – И обернулась, взявшись за дверную ручку.
Лайл все еще сидел на диване, он не верил своим ушам.
– Ты что, выгоняешь меня? Не завершив разговор? Лишь потому, что устала?
Я всегда усердно старалась не злиться. Мама говорит, женщине не подобает испытывать гнев. Но сейчас я чувствовала, как сквозь усталость, которой был окутан мой мозг, пробивались ростки безудержной ярости.
– Мой рабочий график отличается от твоего. Я сегодня не спала до полудня. Мне пришлось встать в шесть, чтобы собраться, пойти на работу и разбираться там с иероглифами, летучими обезьянами и демоническими верблюдами? Потом я целый час занималась с мадам у нее дома, и там мне пришлось столкнуться с подушкой, вопиющей о круизном судне. Я не могу сейчас разговаривать. Прошу тебя, пожалуйста, пойми это.
Лайл так посмотрел на меня, будто я потеряла рассудок, закрыл рот, вскочил с дивана и схватил пальто. Вид у него был не очень счастливый, и я почувствовала, как мой бунтарский порыв угасает.
– Дорогой, подожди. Ты прав. Я очень устала, но не должна была так срываться, особенно после того, как ты проявил заботу и принес мне ужин. Подожди. Все хорошо. Давай поговорим. Я только сварю кофе. – Дотронулась до его руки, и он остановился, но не отдал пальто.
Затем пока чал головой:
– Эта работа портит тебя. Ты же самая славная девушка, которую я когда-либо встречал. Или по крайней мере была такой. Иногда я перестаю понимать, кто ты теперь.
Закрывая за Лайлом дверь, я ощутила подступавшие к горлу слезы. Я самая славная девушка, которую он когда-либо встречал. Да. Но при этом я хочу иметь право на собственную жизнь. Неужели я прошу слишком много?
Иногда я и сама не понимала, кто я теперь. А иногда слишком уставала, чтобы думать об этом.
8
Кирби
Mi lasсi in pase (Оставьте меня в покое)
Десять утра, а я уже пять часов торчу на работе. В одиночку заниматься запуском новой линии гораздо сложнее, чем мне казалось. Почти нет времени по учить итальянский перед поездкой. Я, конечно, не считаю себя супербизнес-леди, но, вероятно, действительно не представляла объем работы, который выполняли мои сотрудники в промежутках между перерывами на чашку кофе. Кофе они пили раз двенадцать в день.
Да, кстати о кофе…
Одно из фантастических преимуществ жизни в Сиэтле заключается в том, что здесь через каждые пять ярдов можно наткнуться на заведение, где подают кофе. Мне срочно нужно получить дозу латте. Лучше даже тройную. Едва начинаю со скрипом распрямляться над столом, как звонит телефон. Вздрагиваю, видя слово «Стюарт» на экране дисплея.
Можно притвориться, что меня нет.
Нет, это будет означать, что я струсила. А уж в чем меня точно нельзя упрекнуть, так это в трусости.
Однако телефон звонит снова, а я все продолжаю пристально смотреть на него. Брианна интересуется:
– Кирби, мне ответить?
Заманчиво. Так заманчиво, но…
Поднимаю трубку и корчу перед ней рожу, прежде чем поднести к уху.
– Кирби Грин.
– Где предварительные расчеты по проекту маркетингового плана на четвертый квартал? Ты, кажется, собиралась сдать их вчера? Или работать за троих, не считая выполнения непосредственных обязанностей, – это для тебя слишком круто? – Его слова звучат с легким оттенком сарказма.
Скотина. Может, он и красавчик, но могу поспорить, Хью Джекман никогда не разговаривает с людьми подобным образом.
– Доброе утро, Бэннинг. Только что явился? У нас сегодня короткий день, да? А некоторые сидят здесь с пяти утра, пытаясь все в компании держать под контролем. – Смеюсь фальшивым смехом, означающим «я пошутила», чтобы он меня не уволил прямо сейчас.
– Нет, я был тут. Знаешь ли, усердно работал, думал – где же наш маркетинговый план? Ну, и о прочей ерунде вроде этого. Не подскажешь расчетное время его появления?
Тереблю телефонный провод и, взвешивая аргументы за и против, размышляю – нужно ли говорить, куда ему стоило бы засунуть себе маркетинговый план.
Я должна вести себя как вице-президент и не позволять себе мелочных выпадов, какое бы удовольствие они ни доставляли.
– Он на подходе. Пришлось внести несколько незначительных исправлений.
Например, убрать «демонических верблюдов». Я уже не уверена в деловых качествах новой помощницы. Кажется, она рассеянна.
– … прогресс? – Ой! Бэннинг опять что-то вещает.
Ненавижу постоянный треп. Куда делись сильные и молчали вые мужчины?
– Э-э… извини, я не поняла.
– Я спрашиваю – есть ли прогресс? Относительно того, чтобы кто-нибудь хорошо о тебе отозвался? У тебя осталось всего три недели и шесть дней, и я думаю, потребуется немало усилий. – Он, кажется, очень доволен и уверен в своей правоте.
Проблема в том, что я почти готова с ним согласиться. Выдавливаю смешок:
– А, ты вот о чем! Не волнуйся, это сущая безделица. – Вдруг в голову приходит мрачная мысль, и я судорожно сжимаю шнур телефона. – Что именно ты ожидаешь в качестве доказательства? Письменное показание под присягой или что-нибудь в этом роде?
Бэннинг смеется. Если бы он не был таким придурком, я бы заметила, что у него сексуальный смех. Но не замечаю.
– Нет. Достаточно твоего слова. Ты так амбициозна, что не сможешь простить себе, если не сделаешь все возможное, чтобы выиграть; а твоя честность никогда не подвергалась сомнению. Проблема лишь в твоей вспыльчивости.