Потом, разговаривая с мальчишками, Тамара Акимовна не могла отделаться от мысли, что, возможно, когда-нибудь ей придется жить рядом с братьями — много-много лет жить, и сумеют ли они найти общий язык? Первое впечатление говорило в пользу того, что такой язык будет найден. Но кто знает, как повернутся события… О том, что братья увлекаются спортом и чтением, Тамара Акимовна давно знала со слов Вахтомина (поэтому и книгу «Все о футболе» она припрятала под прилавок, надеясь сразу же смягчить ею сердца ребят). Но больше о сыновьях Вахтомина Тамара Акимовна не знала ничего.
«Странный человек», — только теперь, после ухода Вахтомина, подумала она.
Тамара Акимовна ушла в воспоминания. Она вспомнила свое знакомство с Клавдием Сергеевичем. Вахтомин сначала испугал ее. Но при ближайшем рассмотрении, когда Клавдий Сергеевич зачастил в магазин, новый знакомый показался Тамаре Акимовне довольно оригинальным человеком, из тех, кто очень щепетилен в вопросах чести и справедливости. Книг он, правда, не читал, и Тамара Акимовна подумала: ну что ж, не всем же быть книголюбами. У Вахтомина, возможно, свои интересы, которые ей тоже никогда не понять. В жизни есть много вещей, которые могут по-настоящему увлечь. Вахтомин, например, с первых дней знакомства начал говорить Тамаре Акимовне о том, что у него очень ответственная должность на комбинате. Рассказывал он примерно следующее (почти не спуская с нее глаз, что на первых порах очень Тамару Акимовну смущало):
— Иногда, Тамара Акимовна, обидно даже становится за мою профессию, потому что многие говорят: чего там, какая это сложность — деревообработка! Строгай, мол, да строгай, чего-нибудь и получится. Да ведь строгать тоже надо умеючи, с бухты-барахты никогда ничего не сготовишь. Если ты, скажем, поставлен к циркульной пиле, так будь добр стой и не брыкайся! Режь и режь доски, не глазей по сторонам, иначе сунешь палец, куда не надо, и пиши пропало… Дисциплину труда соблюдать надо. Или взять рейсмус, есть у нас и такой станок. Тоже надо иметь понятие, как с ним обращаться… А вот еще электрофуганок — нож открытый. Стругаешь доску, иногда сучок попадется, его вырвет из доски, и он летит в обратный путь, точно тебе в глаз, как пуля из ружья. Тут нужны обязательно хорошие очки. Без техники безопасности в нашем деле совсем нельзя…
Тамара Акимовна скучала, но слушала.
— Я об ней, об технике безопасности, на каждом собрании речь завожу. Спросите, почему? Да потому, что если об этом молчать, какой же порядок будет на нашем производстве? Тут все глаза повышибает, а я буду молчать? Мой сменщик Вадим Кирьянович — молодой еще, сопляк, можно сказать, пороху не нюхал; вот он молчит обычно на собраниях. Ему кричишь: «Вадим, давай, выйди на трибуну, скажи народу, как ты борешься за технику безопасности», а он только зубы скалит да отмалчивается. Что с такого возьмешь? Опыта нет, жареный петух его еще не клевал в…
— Меня, Тамара Акимовна, сильно боятся, потому что я для них неспокойный человек, все замечаю-примечаю, где что плохо… где, вернее говоря, какой непорядок имеется, и сразу — раз! — к директору или парторгу, так и так, говорю, нужны самые решительные меры. Я, говорю им, тоже хозяин завода, у нас, говорю, любой человек хозяин, поэтому я требую полного и безоговорочного принятия мер.
— Или, опять же, собрания взять. Кто самый активный выступальщик? Конечно, Вахтомин. Кто придет и расшевелит эту неподвижную массу? Вахтомин. Кто первый проголосует за повышенные социалистические обязательства? Вахтомин. Кто первый придет на коммунистический субботник?
— Вахтомин, — закончила за него Тамара Акимовна.
Долгое время она не могла выработать своего отношения к Клавдию Сергеевичу. Все его разговоры о комбинате, о комбинатских делах, о том, как он один ведет борьбу за порядок и дисциплину, старается, чтобы производительность в цехах, да и не только в цехах, но и на всем комбинате увеличивалась с каждым днем — все эти разговоры забавляли Тамару Акимовну. Она была уверена в том, что Клавдий Сергеевич просто-напросто не может найти другую тему для беседы. Да и где Вахтомин мог найти ее, если книг он не читает, газет — тоже, приемника в доме — и того нет у него.
О покойной жене он тоже вспоминал вскользь, как о чем-то малосущественном и неинтересном. Почти ничего не говорил о сыновьях. На первом плане стояла у него производственная тема. Тамара Акимовна, слушая Вахтомина, скучала и думала о том, что вот человек, который не знает других радостей, кроме своего дела, который может сутками пропадать на комбинате и, вернувшись, сутками говорить о том, что сделал сегодня. Такая односторонность в Вахтомине казалась Тамаре Акимовне неестественной. Она решила, что смерть его жены Александры так сильно повлияла на Клавдия Сергеевича, что только в работе и разговорах о производстве он ищет и находит успокоение. Тамара Акимовна решила, что Клавдий Сергеевич говорит так много только потому, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Мрачное выражение Вахтоминского лица она приписывала тем же причинам, и, как могла, старалась отвлечь его от невеселых мыслей. Тамара Акимовна жалела этого человека; но ведь говорят в народе: «Она жалеет его!», когда хотят сказать: «Она его любит!»