Прошло еще некоторое время, и Шура сообщила ему о том, что у них будет ребенок.
Это был Станислав, который родился уже в Вахтомино в ноябре сорок первого.
И вот теперь, спустя пятнадцать лет, Клавдий Сергеевич Вахтомин сидел на мостках с таким чувством, какое бывает у человека, который потерял в жизни самое главное: сыновью привязанность и любовь. Человек должен посадить дерево и вырастить сына. Сын вырос, но что получилось из него? Свин.
Хватит няньчиться с ним. Пора пристроить его на комбинат учеником, пусть понюхает пороху, от учебы толку не будет. Сейчас инженеров развелось, как собак нерезаных, а работать некому.
Приняв решение и почти повеселев, Клавдий Сергеевич встал, отряхнул брюки и направился в деревню. Он надеялся, что Станислав тоже успокоился уже, и они поговорят, как мужчина с мужчиной — без взаимных оскорблений, без угроз и скандалов.
В горнице сидела одна матушка; она вязала чего-то; увидев сына, удивилась:
— А у меня уже все остыло! Я думала, ты в селе заночуешь…
Почему-то матушка отводила глаза, что-то скрывала от него — Вахтомин почувствовал это. Его насторожила тишина в комнате мальчишек.
— Спят, что ли? — хмуро спросил он, кивнув в сторону двери.
Помявшись, старушка ответила:
— Нету их.
— Почему нету? — Клавдий Сергеевич распахнул дверь — аккуратно прибранные постели свидетельствовали о том, что сыновей действительно в доме нет.
— Видишь, — сказала за спиной мать. — Нету.
— Что ты заладила — «нету» да «нету»! Сам вижу! Где они?
— Ушли.
— Куда они могли уйти, на ночь глядя? Футбол, что ли, слушать свой?
— Футбол не футбол, — сказала матушка, — а ушли они в село…
— Зачем они ушли в село? — продолжал допрашивать сын старушку. — Чего они там потеряли?
— Не знаю я, — старуха снова демонстративно принялась за вязанье. — Станислав сказал только, что лучше он умрет с голоду, чем вернется домой.
— Что?!
— Говорит, что сам сделается человеком, без твоей помощи.
— А ты чего думала? — Клавдий Сергеевич начал суетиться, снова ворвался в спальню сыновей, нашел копилку Станислава — она была разбита, швырнул ее на пол. — А ты куда смотрела, старая?
— А я ему хлеба дала и яиц сварила на дорожку. — Варвара Петровна отложила вязанье и, нахмурившись, поднялась со стула. — А ты как думал, сыночек? Изувечил Стаську, и думаешь, что тебе это с рук сойдет? Жаль, меня не было…
— Что ты говоришь? Кто его изувечил? Кто тебе наговорил такого дерьма?
— Устами младенца глаголет истина.
— Стаськины уста бабы лизать скоро начнут, матушка!
Вахтомин подумал вдруг, что его разыгрывают, что над ним решили пошутить, что Станислав, успокоившись, понял свою ошибку и решил помириться с отцом. Вахтомин подумал вдруг, что ребята сидят на антресолях и посмеиваются над ним. Он так уверился в этом, что, процедив: «Ах, черти сопливые», бросился в сени, взобрался на антресоли, но и там никого не оказалось. Вахтомин постоял, облокотившись на перила лестницы. Ему трудно было прийти в себя.
Из комнаты вышла мать:
— Нет их, Клавдий, я тебе правду сказала. Беги лучше в село, если хочешь найти их. На станцию беги.
И тогда Вахтомин взорвался. Ярость была ослепительной, ошеломляющей донельзя. Брызгая слюной, хрипя, в исступлении ударяя кулаком по перилам, он закричал:
— Так что же ты их не удержала, старая дура?!
Если бы Тамаре Акимовне довелось сейчас видеть Вахтомина, трудно сказать, как бы развивались события дальше. К несдержанным людям Тамара Акимовна относилась и с презрением, и с жалостью. Когда она видела человека, потерявшего власть над собой, человека, поливающего грязью своего ближнего — сослуживца, знакомого, родственника, отца, мать — ей казалось, что человек болен, и причем, болен настолько серьезно, что спасти его уже ничто не может.
Вообще же Тамара Акимовна жалела всех: и таких вот нервных, и тех, кто не может постоять за себя.
Она могла бы пожалеть и себя, но считала, что во всех бедах, которые выпали на ее долю, виновата она сама. Человек по фамилии Курнев (она не хотела вспоминать его имени) бросил ее, увлекшись новой женщиной. Погоревав (не потому, что ее бросили, а потому, что она — ошиблась, не распознала в Курневе обыкновенного самца, который таял в присутствии любой новой юбки), Тамара Акимовна решила, что если ей и придется в будущем выйти замуж за кого-либо, то это будет пожилой человек, обремененный жизненным опытом и службой, человек, имеющий серьезные взгляды на жизнь и на семью.