Они не были готовы к нестандартному мышлению. «Компьютеры» старого поколения сразу же и глюкнули, что-то не срослось. Ушли в непонятках. А все же просто, если смотреть приличные фильмы. «Девять дюймов», к примеру. «Хотите тюльпанчик?» — означает «вам конец, готовьтесь к смерти».
— Давай наплюем в их еду, когда будем дежурить в столовой, — шепнула Адель, терпеливо снеся обиду.
— Нет, — отрезала я твердо и продолжила довольно патетично: — Ты сейчас девушка в любви и не имеешь права опускаться до подлостей, иначе ожесточится сердце твое. Но знай, что месть наша будет ужасной!
— Господи, помоги нам! — закончила Адель, возвела к небу ясные очи и развеселилась.
Я нахмурила брови: не больно-то люблю такие шутки. Но тут взошло солнце, и я сказала: «Все в порядке!»
Середина лета, экватор. Про день Нептуна я была наслышана от подружек, которые в лагере не в первый раз, и все мечтала поучаствовать в нем. Но ответственными назначили наших врагов — второй отряд. Что и говорить, мы им завидовали. Только представьте: каждый день в тихий час, когда мы вынуждены были притворяться спящими, они ходили на Дему и репетировали — девчонки должны были изображать русалок. Они хвастались потом, что им разрешают купаться.
И вот настал долгожданный день; чуть ли не после завтрака «актеры» убежали на генеральную репетицию, а праздник должен был состояться сразу после тихого часа. Счастливые русалки были с сильно подведенными глазами — наверное, не одна коробка вожатских теней пошла на их, так сказать, макияж, — с зелеными волосами-париками из марли, крашенной в зеленые тона. И вот они, значит, умчались. Нам ничего не оставалось делать, как дожидаться окончания тихого часа. Но к назначенному времени небо, бывшее до того безоблачным, неожиданно затянулось тучами, стало темно, и, когда тихий час закончился, полил не то что дождик, а настоящий ливень сплошной стеной, какой редко бывает, — просто ни словом сказать, ни пером описать. В это время мы были на полднике в столовой, откуда местность от Демы до лагеря хорошо просматривается, и стали свидетелями необыкновенного спектакля: со стороны реки по грязной дороге бежали силуэты всякой нечисти — русалки, водяные, омутники, — причем с них, когда они добежали до столовой, текло по волосам и лицам нечто зеленое и синее, все это размазывалось… Они стояли босиком в столовой, грязные с ног до головы, несчастные такие. Простите меня, но не смеяться было невозможно. Рома веселился с нами, хоть и сдержанно, Жора откровенно валялся — так его трясло. Людмила, естественно, нас не одобрила. Опозоренных русалок отправили в душ отмываться, а хохоту хватило до конца смены. Нечего и говорить, что праздник не состоялся, зато мы были отомщены и утешились зрелищем.
После отбоя к нам в палату явился старший вожатый Жора. Оглядел всех озорным глазом и ткнул поочередно пальцем:
— Ты, ты, ты, ты и ты — вы будете диверсантами. — И больше ничего не сказал.
Мы поломали головы — что бы это значило? — и уснули, а утром вроде ничего не происходило такого, из ряда вон выходящего, все пошли на завтрак, весь лагерь, как обычно. И только в столовой узнали, что сегодня «Зарница».
По рассказам, раньше в лагере «Зарница» проводилась обычно для галочки. Но в этот раз, похоже, все было по-другому. Отряды еще завтракали, когда к нам с заговорщицким видом подошел Жора и, подмигнув, громким шепотом приказал: «Диверсанты, выходите!» Мы вышли. А столовая, она рядом с воротами. У ворот стоял грузовик с толстым брезентовым тентом. «Диверсанты, залезайте!» — скомандовал Жора. И в тот момент, когда кто-то успел залезть в кузов, а кто-то еще лез по лесенке, машина почему-то тронулась с места, оставшихся двух-трех человек буквально закинули внутрь. Всего нас было человек пятнадцать-двадцать диверсантов, включая Жору. В машине сидела врачиха с чемоданчиком и еще несколько взрослых из администрации лагеря. Не успел наш грузовик вырулить за ворота, как раздались громогласные вопли: «Лагерь, вставай! В ружье! Диверсанты смылись!»
Нас повезли к озеру с загадочным именем — Акманай. Туман еще стоял над землей, и место там влажное, росистое было. Ладно еще мы в куртках — на них тут же какие-то погоны нашили, а потом всех собрали в кружок и объявили: «Вот вам флаг, вы его должны хорошо спрятать». И сами мы должны были- спрятаться. А в этот момент было видно, как в лучах только-только поднимающегося солнца вереницей продвигается в нашем направлении весь лагерь. Мы маялись минут сорок, не зная, чем заняться, даже присесть некуда — до того сыро, но скоро туман начал потихоньку подниматься выше, рассеиваться, и показалось ярко-красное солнце.