И почему это я дрянная? Я не курю в туалете, как многие девочки, не матерюсь — разве что сгоряча, да и то по-английски, — учусь хорошо, да еще и бабушек через дорогу перевожу. Ну почему?
Вот классная на меня обиделась и теперь недолюбливает по своей же дурости. А было как? Сидим мы с Петровой на русском и шепчемся. И почему бы не пошептаться, когда кругом столько событий и урок-то толком не начался? А Лия Васильевна заметила перешептывания и недовольно так мне (А чем Лизка-то лучше? Всегда я крайняя!):
— Ну-ка встань, Юлия! Если хочешь говорить вместо меня, то расскажи всему классу, о чем вы там шепчетесь на уроке, нам тоже интересно узнать. Давай-давай, только говори правду!
Скажите, зачем взрослым всегда хочется знать правду? Если ты взрослый и способен думать, то просчитай, как в шахматах, несколько ходов вперед и реши для начала, насколько тебе нужна правда четырнадцатилетних дрянных девчонок.
Я понимаю, что Лия Васильевна тупит, поэтому стою себе, молчу виновато, пусть успокоится, думаю. Но она не унимается и снова:
— Значит, легко шептаться за чужой спиной, а встать и произнести вслух смелости не хватает? Вероятно, вы говорили об очень стыдных вещах?
Тон такой неприятный, язвительный, и у меня в голове вдруг всплывает «дрянная девчонка» — наверное, в этот момент она так думает. Тут что-то на меня нашло. Бывает так, что когда начинают наезжать несправедливо, то вдруг резко темнеет в глазах и я перестаю контролировать свои поступки, а тем более речь. Поэтому я не выдержала и сказала:
— Ну, мы… гадали, женится на вас Анатолий Палыч или нет, животик-то у вас, Лия Васильевна, совсем округлился.
Анатолий Павлович — наш физрук, неплохой в общем-то дядька, жалко, старый; классная часто бегает к нему в раздевалку и думает, что никто этого не замечает. Ох что тут было! Ее словно током из розетки долбануло и потом долго трясло. Меня, конечно, из класса выгнала, а Лизку оставила, хотя Лизка-то, любопытная крыска, первая начала сплетничать и хихикать. Это все потому, что я плохая по жизни, а ей всегда везет. Обидно было, ведь на самом деле я переживала за нашу классную, все прикидывала, как она будет одна с ребеночком, и не желала ей ничего плохого. Но она же сама начала: правду, правду…
И в очередной раз в школьном дневнике появилась запись о моем безобразном поведении. Вот этого я совсем не понимаю: кто дал право учителям превращать дневник ученика в книгу жалоб и предложений? Если вам невтерпеж, напишите на «мыло», там, или эсэмэску, что ли. Зачем портить личные вещи? Открываешь потом дневник, а в нем гадкие слова встречают тебя неожиданной пощечиной, и настроение, конечно, портится. Когда появилась первая кляуза, я хотела забросить дневник куда подальше, но потом в отместку стала коллекционировать записи — уже через год читать их совсем не обидно, а даже смешно: «Уколола Осипову в зад» — это я пыталась применить знания по медицине, училась делать уколы; «Разбила цветочный горшок» — да столкнула случайно с подоконника во время генеральной уборки; «Ездила верхом на Андрееве» — он, дурак, поспорил, что довезет меня до учительской; «Стерла в журнале двойку по химии» — не свою же, выручала Петрову, ревела очень; «Избила Хрулеву» — Тыковку, что ли? — просто оттаскала за волосы, а она подняла такой рев, будто ее террорист насиловал.
Тыковку ненавижу! Никого более гадкого я еще не встречала. Подлиза и подхалимка, всегда торопится выпендриться перед учителями, без мыла в душу влезет. «Лия Васильевна, какая вы сегодня нарядная, как вам идет это платье!» — и улыбается, преданно заглядывая в глаза.
А улыбка у нее знаете какая? Вы тыкву на праздновании Хэллоуина видели? Вот такая у нее улыбка. Но взрослые почему-то ведутся на элементарное вранье, на дешевую фальшивку… А еще просят правду, правду…
Летом я впервые в жизни напросилась отдыхать в лагере, Лизка уговорила поехать с ней, она каждый год ездит в «Березку». И загорелось во мне желание, подумала: «Почему бы и нет?» — заведу себе новых друзей, поработаю над собой и за лето конечно же изменюсь в лучшую сторону, приду первого сентября в школу, и учителя удивятся, увидев, что я не капризная маленькая девочка, как говорит полушутя папа, а вполне серьезная взрослая девушка, и будут ставить всем в пример, и писать в дневнике благодарности. А что? Пусть родители гордятся мной, имеют право.
Мама напряглась и достала путевку. Я обрадовалась так, будто главный афроамериканец мне предложение сделал, и расцеловала маму — я вообще-то сдержанный ребенок и обычно не позволяю эмоциям бурлить и выплескиваться. «Roll up, roll up for the magical! Mystery Tour!» — пело мое сердце, и мама сияла так, точно она едет вместе со мной к счастью и солнцу!