Глава 3
История с Гитлером
— Смысл жизни в том, чтобы его искать, — уверенно произнес Калюля, изрядно отпив пива из бокала и яростно вращая глазами, — а вот когда его найдешь, тогда и будешь счастлив, как все великие. Надо быть великим. Маленький человек никогда не будет счастлив.
Он горестно ухмыльнулся, и от его улыбки стало еще сумрачней в и без того темном пивном погребке, где мы общались последние полтора часа, просаживая мою скромную зарплату. Отчаянье в глазах Калюли говорило о том, что денег нам на сегодня не хватит и придется искать еще.
— Вот ты посуди, — продолжал он, нервно поглаживая густую рыжую бороду, — разве стал счастливее Наполеон, завоевав полмира? Нет, потому что он был маленьким. Пыжился-пыжился, а ему раз и Ватерлоо подсунули с островом Святой Елены и мышьяком, чтоб жизнь медом не казалась.
Я был уже пьян, плохо улавливал логику рассуждений Калюли и все пытался найти связь между величием человека и его ростом.
— А мне кажется, — сказал я, — великие люди никогда не бывают счастливы, они только приносят боль и страдание близким и тем, кто их окружает. И чем величественнее человек, тем больше страданий он приносит. Возьми, к примеру, Иисуса. Он, конечно, страдал за людей, но тем не менее и сам принес в мир нескончаемый поток страданий. Прежде всего своим последователям, которые были не настолько умны, чтобы понимать новое учение, но жаждали верить в его слова. Только, веря в его величие, фанаты в простых изречениях Иисуса искали более глубокий смысл. Даже так: сложное понимали буквально, а простое метафоризировали и тоже понимали по-своему. В результате проповеди Иисуса получали прямо противоположный смысл. Он и сам ужасался, видя записи своих речей, но ничего не мог с этим поделать. И тогда решился на шоковую терапию, надеясь своей смертью открыть людям глаза на зло, ими творимое.
— Ты богохульствуешь, — прервал раздраженно Калюля, пережевывая остатки воблы. За соседним столом заржали. Это был смех сытых самоуверенных нацистов.
Улыбающийся официант принес еще пива:
— Вам презент от соседнего столика.
Мы подняли кружки и раскланялись с соседями, сидящими в ярко освещенном углу. То были люди в форменных одеждах. Один из них направился к нам.
— Это Гитлер, — сквозь зубы прошептал Калюля и, привстав, приветствовал подошедшего: — Добрый вечер, хер Адольф.
— А вот за «хера» вы еще ответите, — сказал подошедший. В освещенном углу заржали сильнее, и Калюля как-то сник и сжался.
— Можно к вам присесть?
— Валяй, — ответил я и спросил: — Ну и как жизнь, Гитлер? Что нового?
Гитлер невозмутимо откинул рукой длинную прядь со лба, обмочил коротенькие усики баварским пивом и, проигнорировав мою грубость, грустно заметил:
— Вот вы говорите: смысл жизни, великий человек, маленький и все такое прочее. Но я вам скажу, что, только имея власть и силу, можно достичь своей цели. А цель у нас одна — счастливая жизнь в счастливом обществе.
— И как же вы полагаете прийти к такому обществу? — вопрос мой был прямой и с ехидством.
— Через борьбу. Мы, как хирурги, должны отрезать все болячки на теле социума, возродить здоровье нации и дать людям все, что им необходимо, чтобы чувствовать себя счастливыми.
— Да знаю я эту власть и счастье для народа! Вот у нас праздновали День Народной Республики. И что? Всех повыгоняли из города, стянули войска, пригласили милицию и ОМОН из соседних областей. Город закрыли для въезда, у студентов отменили занятия и отправили домой. Магазины не работали, вечером отключили на улицах свет, дабы люди сидели дома. Это ж надо, как власти боятся народа, для которого строят счастливое будущее! А вы что, готовите новый путч?
— А что еще можно готовить в пивнушке? Не хотите присоединиться?
Калюля уже нажрался до безобразия и, засыпая за столом, клевал носом так, что со стороны это можно было понять как одобрение планов нацистского гения, поэтому мягко и нежно я произнес свою любимую фразу, неожиданно приходящую на ум в состоянии приличного опьянения:
— Да пошел ты…
Друзья уже привыкли к моим пьяным выходкам и не обращали на это внимания, но нацисты были в полном восторге от моих слов. Неторопливо подойдя ко мне сзади, они за руки вытащили меня из-за столика и, раскачав, долбанули об стену.