Совсем стемнело, и ночное одиночество вновь погнало меня к окнам злополучной квартиры. Хмель и отчаяние сделали свое дело: хотелось, чтобы этим мерзавцам было так же плохо, как и мне. Я поднял обломок кирпича и швырнул им в окно. Кирпич не достиг цели, но глухой стук о стену привлек внимание людей. Я поднял второй обломок и снова бросил. Гости стали выбегать из подъезда. Подбежал и Сережа с криками: «Ты чего делаешь?» «Ты разбил мое сердце, — совершенно спокойно и, как мне показалось, по-деловому ответил я. — Можно, и я у тебя чего-нибудь разобью?» Третий бросок оказался удачным — стекла посыпались на асфальт совсем как пятаки у Достоевского — звеня и подпрыгивая. Народ закричал, раздалось обычное в таких случаях: «Милиция!» Быстрыми шагами я удалялся к соседней улочке, где было не так светло. Сережа хватал меня за локти и жарко кричал: «Стой! Погоди! Я на тебя не сержусь, давай разберемся!» Я знал, что от таких типов ничего хорошего ожидать не приходится. Наверняка уже вызвали милицию и теперь до ее приезда пытаются меня задержать. Поэтому разбираться я не стал, вырвался из чужих рук и почему-то опять оказался у телецентра.
Несмотря на поздний вечер, местами шла еще торговля, я уселся на лавке и стал обдумывать произошедшее. На душе было гадко. В этот момент подъехала милицейская машина, из нее вышли менты и стали опрашивать прохожих, демонстрируя какое-то фото. Я понял, что ищут меня, потому что рядом с ними шел тот самый деревенский лох-свидетель в мятом пиджаке. Они прошли совсем рядом со мной и не узнали меня. А «лох» подмигнул как-то по-доброму и тоже прошел мимо. Тогда я подошел к одному из ментов, который казался старше возрастом, и тихо сказал: «Это я». Тот посмотрел на меня и улыбнулся: «А ты знаешь, что ты счастливчик? Ты выиграл очень крупную сумму. Вот эта курносая сказала! — и показал на киоскершу, болтавшую по телефону. — Ну, пошли!» «Только наручников не надо, — попросил я, — я никуда не сбегу». Он пожал плечами и, не оборачиваясь, пошел к «уазику». Я поплелся следом.
В отделении лейтенант много курил и совершенно молча слушал мою историю. Я проникся к нему уважением. Если человек умеет слушать, значит, он еще не потерян для общества, даже если он мент. «Ведь я же любил ее, — задыхаясь от волнения и заново переживая произошедшее, повторял я, — и она это знала!» В ответ он молча сунул мне заявление потерпевшего. В нем говорилось, что я в нетрезвом состоянии долго приставал к законопослушному и добропорядочному гражданину Санкину Сергею Владимировичу, угрозами вымогал у него деньги, а когда ничего не получилось, стал бить стекла в его доме. К заявлению была приписана куча свидетелей. И еще раз мне так же неожиданно влепили ниже пояса: ее подпись стояла среди прочих. «Люди! Разве это возможно?! Ну нельзя же продавать так откровенно! — мысли мои совсем смешались. — Ну разбил я это чертово окно, но ведь за это не сажают!»
— Посадят, — успокоил меня лейтенант голосом федерального судьи. — У него солидные покровители.
«Что же теперь делать? — неслось у меня в голове. — Ведь никому нет дела до моих чувств, а скажут, мол, давно уже говорили ему, что пьянка до добра не доведет. Вот, допрыгался!»
— Как же быть? — тихо спросил я. — Ведь вы же знаете, что все, кроме окна, здесь неправда.
— Если честно, ты… (лейтенант от души выматерился). Был бы трезвым, говорили бы с тобой по-хорошему. А сейчас полагается сдать тебя в вытрезвитель и только потом передать следователю. Просят же за таких говнюков!
Я ничего не понимал. Кто это, интересно, может за меня просить? Таких людей в ближайших шестистах километрах у меня не было.
— Говорят, ты — счастливчик, но что-то не везет тебе пока. Пытаюсь дозвониться до начальства, но бессмысленно. Сегодня пятница, и начальство, скорее всего, объявится лишь в понедельник. Выбирай, где заночуешь, — в обезьяннике или вытрезвителе? — усмехнулся мент.
Как же так? Вот это совсем не входило в мои планы. А девочка? Она же с ума сойдет. Я молчал, молчал и мент, долго крутя диск древнего телефона. Наконец он до кого-то дозвонился, вежливо с кем-то переговорил и обернулся ко мне. Я приготовился выслушать «приговор».
— Значит, так. Во-первых, Сережу этого пошлем на… Нашлись люди, которые видели, как ты выиграл в лотерею. Таким образом, версия о вымогательстве неправдоподобна. Во-вторых, окно ты разбил не Сереже, а его соседу; тот, конечно, сердится, но его устроит, если ремонт будет оплачен. Вот его телефон и адрес. И, в-третьих, в вытрезвитель ты тоже не едешь, потому что один человек, — лейтенант посмотрел на меня и хитро улыбнулся, — обещает довести тебя до самого твоего дома в лучшем виде и без всяких эксцессов.