— Нет ли у нас в холодильнике пива? — с надеждой спросил я, прекрасно понимая, что его там быть не может.
Она не ответила, только молча собралась и вышла. К удивлению моему, вернулась быстро и с пивом. Мне стало стыдно, но надо было как-то выкарабкиваться, и я прильнул к банке. На некоторое время наступило отупение. Я ждал. Ждал, когда вчерашний груз спирта потихонечку схлынет и начнется возрождение — возвращение к жизни. Эти моменты я всегда ценил, поскольку в них остро чувствовалась потребность доказать всему огромному миру, смотрящему на тебя как на никчемность, как на дохлого подонка, что ты многого стоишь, и просыпалось вдохновение творить.
— Ты сам-то помнишь, что натворил вчера? — спросила девочка, выжидающе глядя мне в глаза.
— Нет, — ответил я вяло и прикрыл веки, — не надо, не сообщай мне, мне так спокойней.
Она покачала головой, принесла горячее полотенце и укрыла им уши, виски, лоб и переносицу. Так я обычно расширяю сосуды, чтобы унять головную боль. Средство подействовало и на этот раз. Я улыбнулся и, сказав девочке: «Спасибо, спасительница!» — спокойно заснул.
Когда засыпаешь, веришь, что приснится только хорошее, и знаешь, что утром все будет намного лучше, чем сегодня.
Глава 8
Зеленые глаза
Пробуждение мое было не из веселых. Меня разбудили громкий стук в дверь и тревожные возгласы девочки. Не успел я продрать глаза, как меня грубо подняли и стали трясти. Совсем ничего не соображая, я тупо смотрел на ввалившихся в комнату ментов, особенно на того, что был напротив меня. Кого-то он мне напоминал. Он о чем-то резко спрашивал, но я не слышал о чем, а потом я спросил сам:
— Ты что, Санкин?
Мент смутился:
— Разве мы знакомы?
— А как же, с самого детства!
Растерявшийся Санкин уже по-доброму разъяснил мне суть проблемы. Оказывается, после пьянки с Калюл ей я завалился к жене мириться — бывают такие светлые желания у пьяных людей. И пригласил ее и гостившую тещу в ресторан повеселиться, угощал их там текилой и пивом, да и сам наугощался от души. И все бы хорошо, если б праздник не продолжился дома, где к нам присоединились еще две родственницы. Веселье длилось до тех пор, пока мне все не надоело и пока по давней своей привычке я не послал сотрапезников в отдаленное место, заявив, что всех их ненавижу. Это не понравилось родственникам, они, лупя меня подвернувшимися под руку предметами, прогнали спать. Наверное, этого было достаточно, но теща вызвала милицию и написала на меня заявление.
Мне предложили выйти и сесть в «уазик», что я и сделал, радостно соображая, что теща совершила не самый благовидный поступок. И сидеть бы мне в кутузке, да моя девочка подняла тревогу, вызвала жену и попросила соседей за меня вступиться. Жена долго беседовала с ментами, потом сунула им две тысячи рублей, и нас оставили в покое. «Надо же, как низко меня ценят менты, — подумалось мне. — Сомалийские пираты запросили бы гораздо больше». С тех пор тещи я больше не видел, а с женой мириться уже не имело никакого смысла.
— Ты должен бросить пить, — твердо сказала мне девочка.
Я обещал.
Пришла Рыжая, и я долго читал ей лучшие места из Венедикта Ерофеева, пока она не уснула. История Венички ее совсем не тронула. Я дочитал до конца, укрыл Рыжую одеялом и пошел за пивом, позабыв про обещание, данное девочке. «Это в последний раз, — обманывал я себя, — просто чтобы не болеть».
Заснул я только под утро, еще несколько раз сбегав за очередной порцией «лекарства».
«Как же там девочка? — вспомнил я, проснувшись. — Ведь она ушла ночью».
— Если с ней что-нибудь случится, я тебе этого никогда не прощу, — сказал зло Рыжей, беспечно готовившей завтрак на кухне и напевавшей тихую песню. — Из-за тебя я не могу спокойно общаться со своими детьми, они уже совсем перестали приходить ко мне.
Она ничего не ответила, но пение прекратилось. Наверное, ей было неприятно, и я пожалел ее. Подойдя, обнял и извинился:
— Ну что теперь делать, если я тебе нужен. Только я никак не пойму, за что и почему я заслужил такое внимание к своей персоне?
Она поцеловала меня и, отвернувшись, продолжила готовить завтрак, а я, словно побитый пес, поплелся в комнату, залез в Интернет и стал отвечать на письма. Я бил по клавишам и представлял, как обнимаю свою девочку и она улыбается мне радостно. Так я делаю всегда, когда хочу защитить своих близких от опасностей, которые могут им угрожать. Я верю, что если мысленно обниму их и представлю встречу с ними, то и со мной, и с ними ничего не случится, потому что эта встреча должна еще состояться в будущем. Например, если летишь в самолете, нельзя думать об авиакатастрофе, надо думать только о детях, о том, как они будут рады увидеть тебя живым и здоровым. Я часто мысленно обнимаю своих детей, и поэтому с ними ничего не случается. Попробуйте и вы так. Я знаю, что и у вас получится.