Очень долго я не была в лагере немцев. Да и в школу перестала ходить. А вскоре папа устроился в железнодорожные мастерские и перевез нас жить в Уфу. Перед отъездом мне снова захотелось повидаться с Хайнцом. Я пробралась к нему украдкой вечером без всякой надежды свидеться, так как встречались мы раньше только рано утром. Но он ждал меня. Я сказала, что мы уезжаем, и, наверное, он понял, потому что был очень грустен. Он тоже что-то нежно отвечал мне на своем певучем наречье, а на прощанье перекинул мне небольшой сверток. Дома я развернула его. Это была золотая брошка в виде змейки, а на змейке было выгравировано имя моей подружки.
Ох и дура же я была! Ох и дура! Разумеется, я не могла показать этот подарок дома, а пошла и все рассказала Ленке, и оставила брошку ей в подарок, попросив: «Ты не бросай больше в него ничем, пожалуйста!»
Колеса стучали, раскачивая вагон, и несли нас к родному краю. А бабушка достала откуда-то потертый конвертик советских времен и, бережно его разглаживая, продолжила свой рассказ.
— Больше мне так и не удалось свидеться с Хайнцом. Несколько недель спустя их лагерь расформировали, а пленных перевели на новое место. Только через пятнадцать лет, во времена Хрущева, когда это стало возможно, я начала искать Хайнца, хотя даже фамилии его не знала. К тому времени я окончила институт по специальности «Немецкий язык», отработала положенный срок в школе, а затем неожиданно получила предложение преподавать язык партийным работникам. Среди моих учеников были достаточно влиятельные люди, которые помогли навести справки в архивах. В списке пленных, размещавшихся в пятом лагере, нашлось несколько Хайнцов, но только один из них по возрасту мог быть моим. Почти без всякой надежды я написала письмо в немецкое посольство с просьбой узнать о судьбе близкого мне человека, и каково же было мое удивление, когда через несколько месяцев получила телефон и адрес его отца.
Мне удалось дозвониться. Помню, как сильно волновалась и сбивчиво пыталась объяснить, кто я такая. Отец Хайнца тоже был взволнован и отвечал, что рад моему звонку, что сын рассказывал ему обо мне. Он долго благодарил меня за то, что я помогла его сыну выжить в плену, а потом сообщил его адрес. Хайнц к тому времени был женат и вместе с женой и двумя детьми жил в небольшом университетском городке на берегу Балтийского моря.
Я написала ему. И хотя ответного письма не получила, жила долгое время с тайной мечтой о встрече. Я так привыкла думать о нем, что каждый день представляла, будто разговариваю с ним. Рассказывала ему о своей жизни, делилась радостями и печалями. Как сумасшедшая. А временами писала письма, которые уходили в далекую страну, убившую моего брата и забравшую моего возлюбленного. Часто ругала себя за то, что брата я так и не разыскала, а вот на чужом человеке помешалась совсем.
Прошла жизнь. Я так и не вышла замуж, и детей у меня своих нет. Перед пенсией уже снова пошла работать в школу, учила детдомовских детей и усыновила одного шустрого мальчишку. Женей зовут. Сейчас уже большой, выучился на военного и служит на Сахалине.
И вот недавно получаю я письмо, которого совсем не ждала. Письмо было написано по-русски. Дети и жена Хайнца писали, что их отца и мужа год как нет в живых, приглашали погостить и посетить могилу. Я, как дура, сорвалась с места и помчалась в Германию. Если бы я только могла предположить, каким потрясением будет для меня эта поездка! Но очень уж хотелось расспросить, как жил все эти годы человек, о котором я всю жизнь мечтала.
В Берлине меня встретил сын Хайнца, сорокалетний голубоглазый мужчина, говоривший по-русски совсем с небольшим акцентом. На серебряном «опеле» часа три мы добирались до Грайфсвальда, а потом до загородного дома, где на крыльце меня встречала полная выхоленная немка.
Выйдя из автомобиля, я поприветствовала хозяйку по-немецки. Она улыбнулась и ответила по-русски:
— Здравствуй, Валя!
Я остолбенела: на меня смотрела и виновато улыбалась Ленка, моя подружка из далекого послевоенного детства. И хотя я еще со времен партийной школы умею владеть собой, долго не могла вымолвить ни слова. Наверное, потому, что почти все мне стало понятно сразу. Остальное мне рассказала Лена, рассказала тут же, не успев пригласить в дом. Рассказала сбивчиво и торопливо.