— А американцы не вымерли же, они к литературе проще относятся.
— Нет, многие вымерли. Джеферсон бросился с моста, Эмили Дикинсон покончила жизнь самоубийством, Беримор тоже. Не так просто все. Я думаю, именно поэтому художники либо уходят вообще из этого общества, тупорылого, технократического, жрущего и жующего, если они настоящие художники, либо кончают жизнь самоубийством, если не могут дальше, задыхаются, их колбасит по-черному. Они спиваются. Тот же Буковски, тот же Берроуз, вся их жизнь — черный юмор. Какие тут премии могли помочь? Как Буковски начали печатать, в пятьдесят лет на него обрушилась популярность, бабы все эти сумасшедшие опять, бедняга вообще охренел.
— На нем же просто зарабатывали, я думаю. Спаивали его и зарабатывали, зарабатывали и спаивали.
— Ну, он и сам не дурак был выпить, не надо. До пятидесяти лет только об этом и мечтал. О бабах и о выпивке. И потом получил то, о чем мечтал. Так что он не в проигрыше в каком-то отношении. Если б не хотел, ушел бы от этого. Но он предпочел идти дальше, до конца.
— Удивительная история! Он был силен в том, что образ жизни его ничем не отличался от жизни героев его произведений. Часто в этом видят слабость книги.
— Но это действительно переходит в некие комиксы. Когда знакомишься с лучшими его рассказами, переведенными и напечатанными у нас много лет назад, видишь, что это действительно шедевры и писатель — большой, великий… алкоголик. Потом ты ждешь поменьше подобных штук подобного пошиба, а появляются словно пародии на прежние вещи. Становится нестерпимым самоповторение: украл, выпил — в тюрьму, украл, выпил, в тюрьму — все одно и то же и идет по кругу.
— Но это же обычное явление в литературе. Случается у автора находка — несколько удачных вещей, — а потом прием нещадно эксплуатируется, как «гарики» этого самого… фамилия вылетела из головы… Губермана. Тоже ведь есть очень удачные вещи, но большей частью вторичные поделки.
— И осудить за это нельзя, потому что деньги зарабатывают люди. А с другой стороны, и уважения такая практика не вызывает. Мне всегда вспоминается Давид Самойлов, который Губермана принял у себя, когда он к нему приехал. Вместе они бухали (Губерман сам вспоминал об этом, такая книжка есть очень хорошая о Давиде Самойлове), тот на него шикал, цыкал, чтобы не мешался и ушел спать, поскольку не умеет пить. Бухали вместе, и, конечно, Самойлов научил его немного уму-разуму. Вот Самойлов в этом плане один из последних. Умел и смешные вещи писать, юмористические, иронические и высокого уровня. Ну а у Буковского здоровье было отменное, конечно.
— Весьма! При таком образе жизни да еще умудряться писать. Причем хорошо писать.
— Но он настоящий был писатель — со вкусом, с талантом, стилем.
— Ну, как сказать… Тоже сам себя сделал. Это же надо очень захотеть, чтобы работать на почте и писать.
— Сила была огромная, высокая вера в себя, вера в то, что делает. Индивидуальный стиль, талант, который не пропьешь сразу.
— Что? Может, еще грамм по сто чаю?
— Идем!
— Здесь тихо, ветра нет, белый потолок, что-то гоголевское во всем этом, хохляцкое. Слушай, одиннадцатый год я запомню — вот весну, лето — невероятным количеством беременных. Это так приятно. Столько беременных! Еду я в транспорте, по нескольку штук их вижу… там, тут… Это так здорово! В мире благодать разливается благодаря этим животам. Это радует. Как бы дело такое… мировое. Не все озлобленные рыщут, наращивают гонку вооружений, дабы поразить Америку.
— А одиннадцатый год… Годом чего его объявили? Не годом ли беременных?
— Было бы обидно, если б это объявили, а не произошло стихийно. Женщины для того и существуют, чтобы заряжать их постоянно, чтобы они ходили с пузами, но только вот для этого мы должны быть богатыми такими. Баями.
— Не кажется ли тебе, что пока они нас заряжают?
— Увы, происходит все наоборот, и с этим уже ничего не сделать. Вон кавказские мужчины… Они сидят и разговоры разговаривают, а женщины их обслуживают и деньги зарабатывают. Но это традиция такая, у нас не так. У нас так не получится. Нашим бабам что надо? Она как ванька-встанька, ее надо постоянно лупить, чтобы она лежала. Я в переносном, конечно, смысле.
— Я недавно у кого-то прочитал, у кого — уже не помню, что мужчины ищут женщину для того, чтобы ее обеспечивать, а женщина ищет мужчину для того, чтобы он ее обеспечивал. Установки разные.
— А я для себя про любовь сформулировал так: когда двое любят одного и того же человека, одному становится обидно, то есть когда она любит себя, и он любит ее. Хе-хе, вот так вот получается! А у женщин… ведь любая нормальная баба не должна никого любить больше, чем своих детей.