— Да они тонут в своих мелких интересах и имеют возможности эти интересы реализовать, никто для них не ставит какие-то внешние задачи, как у нас было, — светлое будущее, да все отдай ради этого.
— Да-да-да… А для искусства ведь нужно время и некая беззаботность, спокойствие. У нас оно было в детстве, слава богу. Мы же были уверены, что все так всегда и будет, что ничего не изменится.
— Да, беззаботность… Но главное, талант нужен, конечно.
— Ну понятно.
— Когда он беззаботность найдет… Блок вот об этом писал в «Назначении поэта». Пушкина он приводил в качестве примера, что в «заботы суетного света он малодушно погружен». Первое условие для поэта, для того чтобы писать, — это отбросить заботы суетного света, в котором живет большинство людей. Вся их жизнь подчинена его ритмам, скоростям. Но ты останешься на обочине, это же маргинально. Как вот Буковски тоже… Ну хорошо, он как бы алкоголик. А если остаться на обочине без алкоголя? То есть понять, что все равно — пей или не пей — ты все равно там. Вот так вот.
— Тема алкоголизма — она почему-то людей трогает. Я не могу понять почему. Хотя, с другой стороны, может, лукавлю, отчасти это понятно.
— Трогает, трогает, сейчас в ход пошли наркотики.
— Совсем не о том, наверное, надо писать.
— Они давно пошли, я раньше хотел роман написать про наркотики, и потом, когда все это вышло на поверхность, стало обыденностью, банальной обыденностью, я понял, что трагедия, о которой хотел писать, не зависит от того, укололся ты или не укололся, она все равно есть. И в основном это трагедия художника.
— Ну-у, не всегда.
— Я поясняю специально: есть отдельная личность, которая утверждает себя, и ей есть что утвердить. Люди сбиваются на обочину потому, что они не могут в отдельности, они в отдельности никто и ничто, все-таки это надо признать. А вот какой-нибудь Буковски способен так жить — слушать Шостаковича и бухать литрами.
— Быть самодостаточным — это важно, конечно…
— Вот, самодостаточным. То есть самодостаточной личностью. То есть трагедия между самодостаточной личностью и несамодостаточностью общества.
— Это характер, надо родиться таким.
— Характер вырабатывается со временем.
— Не уверен…
— С талантом надо родиться!
— У кого-то сильный характер, у кого-то слабый. А талант… понятно… Я думаю, талант у всех есть, у кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей.
— Я не знаю, я в эту абстрактную теорию плохо верю. Все говорят, что любой человек гений, но не в каждом это проявляется. Да, с этим не поспоришь…
— Не обязательно гений, но талантливый в какой-то своей области.
— Если он просто хороший человек уже талант, если на то пошло.
— Согласен. Просто не каждый способен реализоваться в соответствии со своими талантами. У нас же все подвержено моде. Вдруг модным становится фигурное катание, и всех детей отдают коньками дружно резать лед. А у ребенка, может быть, другие наклонности.
— Я всегда был против вот этих вот мод, причем мода — математическое слово, это среднеарифметическое, нечто распространенное. То, что сейчас мы наблюдаем в массе, — это и есть собственно мода. Я не любил ее никогда, категорически не переносил. Я не думаю, что это хорошо, просто есть такой факт в моей биографии.
— Но мода и вкус формируются, на них можно повлиять. Вот телевидение же повлияло на то, что фигурное катание стало модным. Не было, не было модным, и вдруг широкая акция ба-бах! Почему бы не сделать так же модным читать?
— Не знаю, мне всегда казалось, что делать можно многое, но есть какие-то вещи, которые даются свыше. Надо пытаться, надо стараться, но изначально… человек рождается с какими-то наклонностями. Один родится для того, чтобы стать придатком к компьютеру, для этого тоже нужны способности, а другой родится, чтобы человеком попытаться стать. Человеком, который нивелируется, стирается в истории научно-технической революции, в истории научно-технического прогресса и вообще всяческого массового оболванивания. Вот политик придет, какой-нибудь горлопан, начинает орать, и все ему верят, потому что он их удовлетворяет. Человек начитанный, культурный не будет верить пустым обещаниям. Характер ли, вкус или чутье, но с этим нужно родиться. Вот с таким нонконформизмом. А нонконформизм — болезнь разума. А когда возникает болезнь разума? Когда люди начинают верить политикам: все верят — и я поверю. Потому что так принято, так модно, и я буду так делать. А вот поперек течения плыть — для этого нужна сила. Вот Буковски… могучий был старик! Хорошо, пусть он исписался, пусть стал комичен, но все равно он сам пришел к такому образу жизни. Поначалу-то он был настоящий, сильный. Потом только скептиком сделался, больным, разрушенным человеком…