Особенность моего в том, что оно — женщина, баба-самодурша, откормленный бульдог без шеи. Я еще ни разу не видел, как она улыбается. Все ее боятся, и я не исключение. Когда с очередными «важными» бумажками вхожу в ее кабинет, то она бросает на меня изподбровно-валуевский взгляд такой силы, что ноги начинают подкашиваться. Еще секунда — и воображаемый рефери может смело начинать отсчет, как при нокдауне.
Особенно меня бесят ее коленки — огромные круглые чаши. Слава богу, что ног ее я никогда не вижу, только эти огромные выпуклые чаши, на которые «любуюсь» последние восемь лет, с тех пор, как ее назначили главбухшей. И зачем она их выставляет? Не понимаю, почему толстая женщина носит короткие юбки: поповская ряса на ней была бы уместней и не вызывала вопросов.
Тем не менее все было прекрасно в нашем бухгалтерском отделе, пока не нагрянуло КРУ. Есть такое управление типа пастуха для стада: только расслабился, а тебе кнутом под зад — и все в ажуре. КРУ, как и зима, приходит внезапно. Вроде бы знаешь, что она настанет в намеченный срок, но все равно ты к ней совсем не готов.
В этот раз шефиня была в бешенстве, потому что наш директор попался на махинации. И она тоже была в ней замешана. Что поделаешь? Большие люди любят большие проблемы.
И тогда начальство стало искать крайнего, то есть «стрелочника», на которого все можно свалить. Почему-то директор с главбухшей решили, что я для этой роли вполне подхожу и отлично с ней справлюсь. Я должен был признаться в ошибке, которую не совершал, получить взыскание, а если попаду под суд, то меня якобы вытащат. Но во мне заговорила профессиональная гордость. Я — отличный бухгалтер, не хочу губить свою карьеру и ходить с запятнанной на всю жизнь репутацией. К тому же всем известно: стоит лишь раз согласиться на такое, и будешь вечным козлом отпущения. В общем, как мне ни угрожали, я отказался.
И вот что случилось дальше. Нашли другого, более покладистого парня, дали взятку каэрушникам и дело замяли. Парню за моральные издержки выписали солидную премию, а я стал изгоем. То есть премий я больше никогда не видел. Шефиня стала принародно оскорблять меня, называя мои отчеты ничтожными документишками, заставляла по десять раз переделывать их, придираясь к каждой цифре. На совещаниях меня не хвалили, как прежде, а, наоборот, отмечали, что я плохо справляюсь со своими обязанностями.
Нарастал стресс, я понимал, что могу лишиться работы в престижной компании. Меня методично добивали, и вскоре действительно все у меня стало валиться из рук: я начал допускать ошибки, компьютер перестал слушаться и надолго зависал во время рабочего дня, так что я ничего не успевал сделать, коллеги прекратили со мной общаться, боясь, что немилость грозной шефини падет и на них. И в семье тоже стало неладно, поскольку стресс с работы я приносил домой и срывался по мелочам на близких.
И вот однажды, напрочь поссорившись с женой и хлопнув на прощание дверью, я ушел из дома… в соседнюю забегаловку, чтобы разрядить нервное напряжение дешевой «ацетоновкой». Изрядно выпив и прихватив с собой бутылку водки, я сел на скамейку у подъезда и стал обдумывать ситуацию, в которой очутился. Я был зол на весь мир и на женскую его половину в частности. Именно в этот момент на уровне моих глаз появились коленки — ну точь-в-точь, как у моей начальницы: какая-то тетка «проплывала» мимо с маленькой болонкой на поводке. Болонка затявкала в мою сторону. «Почему без намордника?» — строго спросил я. «Она же маленькая!» — удивилась тетка. «Я не про собаку», — по-хамски закончил я диалог, наполнил стакан и немедленно выпил.
Я сидел и думал, что будущее моей семьи, ее благополучие находятся в опасности. Любую угрозу я, как мужчина, должен был устранить немедленно. И раз угрозой является стерва-шефиня, то ее следует попросту ликвидировать. Убить. Не задумываясь. Как мерзкую тварь. И тогда всем будет хорошо.
Я был пьян. А что может быть страшнее пьяного бухгалтера? «Только трезвые строители», — подумал я, глядя на направляющегося к моей скамейке угрюмого парня в рабочей спецовке. Его исполосованное жизнью лицо выдавало нежную душу, страждущую с похмелья.
— Что, строитель, водки будешь? — спросил я, показывая на бутылку в пакете.
Он присел рядом:
— Наливай, только я не строитель.
Мы выпили и долго молчали. Мужикам не обязательно разговаривать. За водкой они и так понимают друг друга прекрасно. После того как емкость опустела и мы сходили еще за одной «маленькой», а потом ударили пивком по панкреатиту, я обратился к парню:
— А кто же ты, если не строитель?
— Я киллер, — ответил он.