В столовую мы отправились чуть пораньше, поскольку дежурили — накрывали на столы. Здесь и должно было случиться тщательно запланированное чудо. Предполагалось улучить удобный момент, когда Артур появится в дверях, отвлечь внимание его друзей, и тогда Адель с присущей ей девичьей стыдливостью вручит ему знаменательную валентинку. Ах как затрепещет его встревоженное сердце! Ему откроется движение чувств и восторженное дыхание очаровательной поклонницы. Аделька же, прирожденная скромность, поспешит удалиться, но парень удержит ее, схватив за руку. «Кто вы, милая девушка? — спросит он. — И чем я обязан такому чуду?..» Примерно таким был сценарий будущего действа. А пока валентинку нужно было спрятать. Разумеется, как оно и бывает в романтических историях, Адель схоронила ее на груди, у сердца. Нет для валентинки места более надежного и правильного.
Пока мы «пахали» в жаркой душной столовой — подметали, накрывали на столы, расставляя посуду, — в несказанно сказочных костюмах, на каблуках, прохаживалась с задранными носами наша элита. Красавицы, что и говорить. Тыковка вырядилась Василисой Прекрасной, а может быть — Премудрой, поскольку на Прекрасную не очень тянула. Задача новоявленных артистов была несложной: встать перед дверьми столовой и загадывать загадки пришедшим на обед отрядам, пропуская к столам только тех, кто даст верные ответы. Какой умник придумал такое сногсшибательное развлечение, можно только догадываться, но представьте: перед столовой выстраивается толпа голодных людей, на столах стынет обед, а никого не пускают. И вот стоит наша красавица Тыковка перед честным народом и загадки загадывает:
— Сидит девица в темной темнице, а коса на улице. Отгадайте, что это?
— Это Людмилу Петровну в вожатской заперли, — ерничает голодный люд.
Тыковка пытается контролировать ситуацию и загадывает что попроще:
— Сто одежек, и все без застежек.
— Гардероб стриптизерши, что ли? — Атмосфера накаляется, и в выражениях никто не стесняется.
Тыковка растеряна, не знает, что делать, а вожатой рядом нет, чтобы помочь.
— Ребята, отгадайте, кто я? — заискивающим голосом Тыковка просит поддержать ее игру.
— Баба Яга! — дружно, в один голос вопят ребята, отталкивают ее в сторону и звонкими ручейками просачиваются в столовую. И мы, все, кому не досталось таких красивых костюмов, чувствуем себя отомщенными.
Но некогда радоваться мелочам жизни, в ворвавшейся толпе мы ищем предмет наших страданий и активно вращаем головами во все стороны. А вот и он — Oh, you could find better things to do than to break my heart again! А что? В общем-то неплох кавалер. Жаль, что он сам об этом не знает. Сейчас тебе все откроется, счастливчик.
— Как ты думаешь, Эдита, может, пора? — спрашиваю.
— Вот сейчас в самый раз, — отвечает та, откидывая со лба слипшиеся от жары черные волосы, — пока он не подсел к друзьям, надо перехватывать.
Эдита делает условный знак Асе, Ася — впервые без наушников и даже матери не звонит, дело-то ответственное, — передает эстафету Алсу, Алсушка словно ненароком подталкивает Адель в спину. Еще и еще раз — сильнее. С укором смотрим на Адельку, у той творческий шок.
— Девчонки, я боюсь, — выдавливает она, — вдруг не возьмет и надо мной посмеется.
— Не дрейфь! — шипим на нее угрожающе. — Складывай губы сердечком и вперед!
Адель вздыхает и вялыми руками начинает доставать подарок. Но что это? Вероятно, валентинка намокла в жару от пота, и на наших глазах, как в замедленной съемке, она разрывается пополам. Мы замираем в ужасе, и живописная картинка наша называется «Последний день Помпеи». Мы боимся пошевелиться и округлившимися глазами смотрим на Адельку. Ее длинные, густо намазанные тушью ресницы хлопают, как у куклы, хлопают и хлопают, появляющиеся из-под них зрачки неподвижны, и нам становится страшно. «Сейчас она заплачет», — думаю я. Нет, она не заплакала — заревела в рев, о май гя-ад, на глазах у принца своей мечты. Тушь вмиг черными молниями пропахала-обезобразила бледное лицо Адель, и напомнила мне она черно-белого Элиса Купера, стоящего на сцене в мелькающих лучах юпитеров. Пока мы тормозили, сбежались девчонки из нашего отряда, и увели Адельку в палату, и принялись успокаивать кто как может.