За годы работы в журналистике, Геллер научился отметать в сторону эмоции, переживания, события. Он просто садился, клал пальцы на клавиатуру и доставал из головы слова. Обычно внешние факторы не влияли на качество его текстов. Нестерова всегда завидовала. Она писала ярко и бойко, талантливо, но очень зависела от приступов вдохновения. А Саша всегда был в тонусе. Даже, когда немного умирал где-то в глубине души. Работа спасала его, заставляла существовать, обещала, что это тоже пройдет.
Звонок домофона вытащил Геллера из перечисления регалий повара в недавно открывшейся кондитерской. Стараясь не потерять мысль, Саша пулей метнулся к трубке, нажал кнопку, не спрашивая. Он никого не ждал. Почта или рекламу принесли. Но едва вернулся за ноут, в дверь постучали. Ругнулся на этот раз, потому что сбился, пошел открывать.
Настя влетела, как маленький ураган, почти сбив его с ног.
— Сашка, — вскрикнула она, душа его в объятиях.
Геллер так и застыл, даже не смея поднять руки и обнять в ответ. Но Насте этого и не требовалось. Она трепала его за щеки, как пупса, целовала в них же, снова обнимала. И говорила без остановки.
— Саша, Сашенька, я выиграла. Я первая! Ты можешь себе представить?
Он с трудом представлял даже реальность момента.
— Это было так круто. Офигеть, как круто. Безумно круто.
Геллер начал приходить в себя. Он заулыбался, вглядываясь в ее счастливое лицо и блестящие от возбуждения глаза. И пусть сладкие пухлые щечки почти пропали, но это все еще была Настя. Его Настя. Которую он не видел две недели.
— Чего застыл, истукан? — игриво пихнула его кулаком в плечо Сокол, — Поздравляй меня, ну!
И Саша поздравил.
Как смог.
Как захотел.
Поцелуем.
Настя смеялась, а он собирал с ее губ вкус победы. Она в голос хохотала, когда Геллер приподнял ее над полом, закружил по прихожей.
Но едва он поставил ее обратно на пол стало не до смеха. Глаза потемнели, вспыхнули огнем. Настя встала на цыпочки, потянула вниз за шею, одарила поцелуем, в котором было нечто большее, чем просто радость.
— Господи, как же я скучала по тебе, — бормотала она, — Какой же ты… Ммм… Сашка…
Она стянула с него майку, гладила, целовала его шею, водила языком по торсу. И все время тихонько подталкивала в сторону спальни.
— Не представляешь, как я хочу тебя. Всего. Потрясающий. Невыносимо… — продолжала шептать она.
Саша учуял подвох. Никогда Настя не позволяла себе так много болтать. Она, конечно, не молчала в постели, но сейчас уж слишком разоткровенничалась. Геллер повел носом, и обоняние дало ему ответ.
— Настюш, ты пьяная что ли?
Сокол захихикала, и это само по себе уже было ответом.
— Простите, шампанское, — призналась она, — А еще… Представляешь! Я поела. Тарталетки с красной рыбой и бутерброды с маслом и икрой.
Саша засмеялся. Ты уверена, что именно я тебя возбуждаю, а не вся эта закуска.
— Дурак!
Сокол толкнула его на подушки, сама уселась сверху. Она медленно расстегивала пуговки на кофточке, заставляя Геллера скулить и пускать слюни. А Настя продолжала говорить.
— Сушка это кошмар. Я последнюю неделю себя не помню. Только тренажеры, бег, гантели. И еда, которая, как бензин. Тупое топливо, чтобы не откинуть коньки. А сейчас вот поела, выпила, пришла в себя. И — опа. Это кто подо мной? Мужчина? Как удачно.
— Ага, удачно зашла, — смеялся Саша, приподнимаясь, чтобы прижаться к ее обнаженной груди.
Сокол доверчиво прильнула к нему, потерлась, как кошка. Саша не отказывал ей в ласке. Напротив, осыпал ими. И комплиментами заодно, чтобы она знала, как он ценит и уважает ее спортивное упрямство.
— Ты молодец, Насть. Я так рад за тебя. Правда. Но еще сильнее рад, что ты здесь, со мной.
И тут Сокол отстранилась.
— Почему ты не пришел? — она заглянула ему прямо в глаза.
Благо, Саше не пришлось врать. Он совсем потерялся в числах со своей работой.
— Прости. С журналом запарка. Я эту неделю света белого не видел. Даже не тренил.
Настя прищелкнула языком.
— Ох, господин Геллер. Я займусь вашими прогулами.
— Займись. Прямо сейчас.
— Легкое кардио? — предложила Настя и, не дождавшись ответа, стала стягивать с него шорты вместе с бельем.
— Легкое? Черта с два. Укатайте меня по жесткой программе, тренер.
— Желание клиента — закон.
Она посмеивалась подставляя его губам шею, грудь, плечи и продолжала болтать, не замечая, как увлекается рассказом.