— Мистер Бейли?
Она обвела нас взглядом и остановилась на мне.
— О, Боже. Вы… Вы же Александр Торн.
Я улыбнулся и кивнул.
— Смотрю новости с вами каждый вечер. В смысле, когда вы ведете, но последнее время вас не было, потому что вы были... Ой, простите, я слишком много болтаю.
— Нет, все нормально. Не извиняйтесь. Я взял небольшой отпуск по личным причинам.
По одной «личной причине», о которой она явно догадалась. К счастью для нас, подробностей, причем далеких от реальности, было крайне мало. Поэтому, казалось, все стихло. Но скорее всего, как только я вернусь в студию, сплетники не будут сидеть сложа руки.
— Просто знайте, все с нетерпением ждут, когда вы вернетесь. В новостях мы доверяем только вам.
Сказанное значило для меня больше, чем она могла себе представить. Этот вынужденный отпуск оказался самым долгим за последние годы, и слова о доверии вернули желание, как можно быстрее вернуться к работе. Но прямо сейчас я был нужен Шону, и оставлять его не собирался.
— Я подожду тебя здесь, — предупредил я, когда медсестра открыла дверь в кабинет для Шона.
— Что? Нет. Я не позволю тебе сидеть здесь, пока я буду там. И потом, как ты узнаешь, вру я или нет, когда скажу, что мне можно чего-нибудь твердое?
Смеясь, я встал. Разве Шон мог признаться, будто сам хотел, чтобы я пошел с ним. Но если ему нужно, чтобы я был рядом, я буду. Если честно, я последую за ним куда угодно. И эта потребность стала открытием — находиться как можно ближе к Шону, поскольку раньше я считал себя независимым и свободным.
Мы прошли за медсестрой по коридору, она быстро взвесила Шона и проводила нас в кабинет. Измерив давление и пульс, она кратко расспросила Шона о самочувствии, потом сказала, что доктор скоро подойдет и ушла.
Как только мы остались одни, я провел рукой по его ладони. Шон сразу переплел наши пальцы, и я выдохнул, потому что снова мог прикоснуться к нему. Боже, когда эта связь стала такой жизненно важной? С каких пор простое присутствие Шона дает мне чувство защищенности, в котором я никогда не нуждался? И ответ был прост: с тех пор как он стал моим телохранителем. Шон гарантировал безопасность и сдержал слово. Но опасность миновала, почему для меня словно бальзам на душу было только то, что он рядом?
— Ты о чем-то напряженно думаешь, Ведущий.
— Неужели?
— Угу. В такие моменты ты слишком тихий и хмурый.
— Хмурый? По-моему, неподходящее слово.
— Как же. — Шон наклонился и провел пальцем по моему лбу. — Видишь? Ты хмуришься.
Рассказать о своих чувствах я пока не мог, поэтому улыбнулся и сжал его пальцы.
— Мне просто не терпится узнать, что скажет доктор. Ведь ты так хочешь вернуться к обычной жизни. И наверняка ждешь не дождешься, когда я уберусь из…
— С чего ты взял? — Шон поднес наши руки к губам и поцеловал мою ладонь. Сердце забилось так сильно, как будто хотело выскочить из груди. — Это единственная причина, по которой я не хочу слышать хороших новостей от доктора. Я уже привык, что ты рядом. Не уверен, смогу ли выжить без тебя.
Ого. Я понимал, что Шон шутит, но слова прозвучали слишком правдиво. Мы оба знали, что в конце концов мне придется уехать, но после всего, что рассказал Николс и нашей крепнущей с каждым днем связи, казалось, мы оба старались найти причину, по которой я мог бы остаться.
— Ты прекрасно справишься и без меня.
— Уверен?
У меня перехватило дыхание, и только я хотел ответить, открылась дверь, и в кабинет вошел доктор Маркс.
— О, а вот и мой любимый телеведущий новостей и его ворчливый детектив. — Доктор Маркс подмигнул мне. Я уже собирался ответить, что Шон был совсем не моим, как доктор развернулся и закрыл дверь, успешно обрывая меня на полуслове.
— Хорошо, ложись на кушетку, Шон. Давай посмотрим, следовал ли ты рекомендациям.
Глава 14
ШОН
Твердая еда, а вот и я.
Теперь официально: я действительно шел на поправку. Все швы сняли, шрам выглядел хорошо, ничего не болело, и мне разрешили вернуться к привычной жизни.
Пусть медленно, но верно.
Как только доктор Маркс вышел из кабинета, чтобы отдать мои анализы и карту, я поймал взгляд Ксандера и ухмыльнулся.
— Ты слышал? Я могу вернуться к обычной жизни, если не переусердствую и буду все делать в меру.
Я поиграл бровями, а Ксандер усмехнулся. От его улыбки и новостей доктора я почувствовал себя счастливчиком, будто выиграл в чертову лотерею.
— И чем бы ты хотел заняться в первую очередь? — спросил Ксандер.
Надев бейсболку, я соскочил с кушетки.
— Хм. Дай-ка подумать. — Я подошел ближе и за руку притянул его к себе, обхватив за талию. — Чем-то, что совсем не связано с болью.
Ксандер потянулся к козырьку кепки и, приподняв ее, посмотрел мне в глаза.
— А с чем же оно связано?
— С тобой, мной и кроватью. — Я улыбнулся и коснулся его губ.
— У тебя только одно на уме.
— А зачем, по-твоему, я соблюдал все рекомендации?
— Ну даже не знаю, чтобы выздороветь, например?
— Ха. И зачем мне это было нужно? Ведь чем медленнее идет процесс, тем дольше ты остаешься со мной.
— Ты уже второй раз говоришь подобное, — серьезно произнес Ксандер.
— И?
— Я рядом не из-за твоего выздоровления.
— Нет?
— Нет. Все зависит от того, сколько ты сам хочешь, чтобы я был рядом.
На кончике языка так и вертелось «навсегда», мы стояли в объятиях друг друга, и оба это понимали. Я хотел сказать, а Ксандер хотел услышать. Уверен на сто процентов. Но, похоже, мы все еще пытались понять, что же между нами происходит. И я промолчал.
Раздался стук в дверь, и мы отступили друг от друга. Медсестра заглянула в кабинет и сказала, что мы можем идти.
— Итак, куда ты поведешь меня на обед? — подмигнув Ксандеру, я пошел к двери.
Ксандер шел за мной по коридору, и когда мы вышли на залитую солнцем улицу, взял меня за руку. Мое сердце замерло. Впервые с того момента, как я стал его телохранителем, Ксандер сам сделал это, причем на публике. Конечно, мы были близки наедине, но сейчас все было по-другому.