— Ладно. Это случилось на следующий день после смерти родителей.
На лице у Ксандера отразился шок — видимо, он не ожидал такого поворота. Но не дав ему сказать что-либо, что вынудит меня передумать и снова закрыть дверь, я опустил веки и позволил себе вернуться в прошлое. И вспомнить обиду, боль и злость, раздиравшие меня в ту ночь.
— Киран, Бейли и я… мы тогда собрались в родительском доме, помнишь?
Ксандер кивнул.
— Мы пытались осознать потерю родителей, и на том этапе наши связи в полицейском участке стали и благословением, и проклятием. Нам позвонили, как только все стало более-менее ясно, и к следующему полудню все в участке — да что там в участке, наверное, во всем полицейском управлении Чикаго — знали, что отец в тот вечер сел за руль пьяным.
Ксандер провел пальцами по моему лицу:
— Я помню. Это было ужасно. Словно второй удар под дых, когда еще не отошел от первого.
— Да. — Я облизал внезапно высохшие губы и, гонимый внутренним зудом что-то сделать, затеребил край простыни. — В глубине души я знал, что здесь замешан отец. Много лет он скрывал свою проблему с выпивкой от полиции и семьи. Ни Бейли, ни Киран о ней точно ничего не знали. Но мне случалось слушать его пьяные бредни, когда он возвращался домой ночью или был не в адеквате. Я видел и бутылки в гараже, и тайник под полом. В состоянии опьянения он научился настолько хорошо функционировать, что никто не понимал, насколько он был пьян. А если и понимал, то делал вид, что ничего не замечает. Он оправдывался тяжелой работой, говорил, что это его способ расслабиться… Дерьмовое оправдание. Поверь, я тоже его использовал.
Внимание Ксандера целиком и полностью было сосредоточено на мне, а сам он в это время излучал глубокое понимание. У меня появилось чувство, что ему можно рассказать что угодно, не опасаясь услышать осуждение за прошлые ошибки. Он меня выслушает. Он меня утешит.
— В любом случае, — я пропустил пальцы сквозь волосы и тяжело вздохнул: — большую часть ты уже знаешь. Наверняка, тебе все уже рассказал Бейли.
— Но не ты. Твои переживания сильно отличаются. Не отмахивайся от случившегося, не закидывай в папку под названием «Ты это уже знаешь». Я не знаю, что с тобой было в то время. Что ты чувствовал. Что привело тебя сюда? Я хочу знать.
Закрыв глаза, я полностью откинулся на изголовье.
— Время от времени мы приезжали сюда семьей, когда отец хотел взять паузу и очистить голову.
— Вы приезжали сюда? В эту хижину? Как вы здесь помещались?
— Нет. — Я покачал головой. — Мы ездили в Саванну. Об этом месте он услышал от кого-то из друзей. Ты же знаешь, как он любил ходить со своими сыновьями на рыбалку.
Ксандер сморщил нос и кивнул:
— Помню. Я всегда притворялся больным, когда Бейли предлагал упасть им на хвост.
— Удивляюсь, что ты не притворился и сегодня.
— Я думал об этом, — признался Ксандер. — И хорошо, что не сделал. Иначе упустил бы шанс увидеть кое-что прекрасное.
— Река здесь действительно выглядит потрясающе.
— Согласен, но я говорил о твоей реакции. Это место будто успокоило и дало тебе силы.
Я кивнул:
— Думаю, так и есть. И здесь дешевле, чем на терапии.
— Наверное, ты прав.
— Ага, — я тихо рассмеялся.
— Значит, это место раньше принадлежало Мэй?
— Вроде того. Она никогда не оставалась здесь надолго. Домик достался ей по наследству от пра-пра-кого-то, который построил его в 1837 году.
— Что? — Ксандер сел и обвел взглядом небольшую комнату. — В тысяча восемьсот тридцать седьмом году?
— Угу. Поверь, здесь все так и выглядело, когда я впервые увидел эту комнату. Или когда проснулся. Если описать те события точнее.
Явно в замешательстве, Ксандер прищурился.
— Когда пришли результаты токсикологической экспертизы, все полетело к чертям, помнишь?
— Да. Киран ударил тебя в лицо.
Я поморщился, живо вспомнив удар, словно это было вчера. После него у меня остался шикарный синяк.
— Да. Киран не поверил отчету. Он не мог понять, как отец, выдающийся офицер полиции, настолько пренебрег жизнью мамы. В тот момент у меня в голове крутилась только одна мысль: не промолчи я, и этого не случилось бы.
Ксандер покрутил головой:
— Нет-нет-нет. Шон, это не твоя вина. И ты это знаешь.
— Теперь знаю. Но тогда была другая история. Понимаешь? Когда настоящего виновника больше нет рядом, мы ищем пути, чтобы осмыслить случившееся, чтобы взять вину на себя.
— То, о чем ты говоришь, полностью отличается от твоей и моей ситуации.
— Согласен. Обстоятельства совершенно другие. Но чувство вины, самокопания и поиск своей вины такие же. Для меня эта игра закончилась в очень, очень темном месте, Ксандер. И я не хочу, чтобы с тобой произошло то же самое.
— Знаю. И обещаю: как только мы вернемся, сразу сделаю звонок. Я поговорю с кем-нибудь.
— Хорошо. Очень хорошо. — Я сжал его ладонь и посмотрел на лоскутное покрывало, сложенное в ногах поперек кровати. — Видишь то одеяло? — спросил я, указав на него.
Ксандер кивнул и прикоснулся к разноцветным ромбам.
— Это мой первый… подарок на новоселье.
Ксандер глянул на меня через плечо.
— Но я забегаю наперед. После удара Кирана я понял, что нужно сваливать. У каждого из нас была своя версия о том, кого и что мы потеряли в день аварии, и хотя в глазах Бейли я видел понимание, в их глубине также светился гнев. И я не мог сказать, на кого он был направлен…
— На вашего отца. — Ксандер проворно вернулся на место и укрыл нас до пояса лоскутным покрывалом. — Он был в ярости на отца. На тебя? Ни разу. Значит, вот что ты думал все эти годы?
— Я просто предположил, что Бейли, как и Киран, злился на меня, потому что я никогда не говорил им о… проблеме отца.
— Нет. Бейли никогда так не думал. И я почти уверен: после первого шока Киран понял, что поступил как придурок, наговорив тебе лишнего. Бейли был убит горем. Сначала — потеря родителей, потом — еще правда об отце…
— Знаю. Но я вряд ли мог ему помочь. В том состоянии я вообще не мог никому помочь, даже себе. Но я знал, что ты позаботишься о нем. Ты всегда он нем заботился. — Проговорив это, я со стыдом отметил, что испытываю легкую ревность.