Шон взял мою ладонь:
— Значит, мы теперь что, встречаемся?
Я погладил большим пальцем его костяшки:
— Если хочешь.
— Ты серьезно?
— Ты же сам говорил, что предпочитаешь случайные связи, потому что партнер только и делает, что ворчит, когда ты занят на работе.
Губы Шона еле заметно дернулись.
— Я так сказал? А ты обычно сначала заставляешь подписать соглашение о неразглашении и только потом дело доходит до секса. Что-то не помню, чтобы ты подсовывал мне бумаги, когда сидел у меня на коленях.
Я пихнул его в плечо, но потом стал серьезным:
— Нет, правда. Мы жили достаточно уединенно у меня дома, потом у тебя, затем в домике. Но здесь ты знатно шокируешь народ, когда объявишь, что встречаешься с мужчиной.
— Я вообще-то не планировал вывешивать билборд или делать что-то в этом роде, но…
— Ты знаешь, о чем я, — ответил я, сразу же подумав о Бейли, единственном человеке, о котором мы старались не упоминать в разговорах. Но дальше игнорировать его было нельзя, особенно теперь, когда ситуация перестала быть шуткой. — У твоей семьи появится много вопросов.
— У Бейли?
— У Бейли, Кирана… Генри.
— Нахрен Бодро. Ему я точно не должен ничего объяснять. Может засунуть свои вопросы знаешь куда?
Я покачал головой и сжал ладонь Шона:
— Возможно, ты изменишь мнение, когда мы соберемся рассказать о нас Бейли. Это… Даже представить не могу, как он воспримет эту новость. И первому, к кому он обратится, будет Генри.
Телефон снова звякнул, и когда на экране высветилось сообщение от предмета нашего разговора, желудок скрутило в узел.
— Это Бей?
Тыльной стороной ладони я вытер губы и кивнул.
— Нужно ему перезвонить?
Я открыл сообщение и увидел, что Бейли спрашивал, приедем ли мы завтра, в субботу, на ужин. Написано оно было буднично и невинно, но после недели, проведенной с Шоном, я стал параноиком.
Может, Бейли уже знал? Может, понял, что происходит, и хотел с нами поговорить?
Да ну, глупая мысль, к тому же трусливая. Бейли не знал о происходящем… Откуда ему знать? Мы же только собирались рассказать.
Мы были влюблены, но наша влюбленность должна была изменить не только наши жизни.
— Мы почти приехали. Я позвоню ему из дома. Он только хочет знать, придем ли мы завтра вечером к ним в гости.
— Хорошо. — Шон погладил мое бедро: — Ты в порядке?
— Да, — ответил я по привычке, но потом покачал головой: — Нет. Можно честно?
— Конечно.
Я глянул на мобильный телефон, потом на Шона:
— Мне страшно.
Шон свернул с главной дороги на улицу, ведущую к дому:
— Боишься реакции Бейли?
— Да.
— Понимаю. Я тоже.
Мы затихли и молча заехали в гараж. Я отстегнул свой ремень безопасности и уже потянулся к дверной ручке, когда Шон задержал меня, взяв за запястье:
— Можно попросить тебя кое о чем?
Я отпустил руку и повернулся на сиденье:
— Конечно.
— Хочу, чтобы ты был со мной честен. — Его голос звучал настолько серьезно, что я напрягся.
— Я всегда честен с тобой.
— Хорошо. — Шон сглотнул и впервые, возможно, за все время, показал свою неуверенность. — Ты боишься говорить о нас Бейли, потому что думаешь, что я передумаю или облажаюсь?
Ого, реальность вместе с вопросом вернулась в мою жизнь на полных парах.
— Честно?
Шон моргнул. Показалось, что он скажет «нет», но он кивнул.
— Раньше, да. Но не потому что «облажаешься», а потому что передумаешь. Когда у нас все только начиналось, я думал, что происходящее между нами — всего лишь случайность, обстоятельства…
Шон потянулся к замку ремня безопасности и, отстегнувшись, поднял руку к двери, будто собирался выйти не ответив. Но в последнюю секунду остановился и посмотрел на меня:
— Говоришь, что так думал, когда все начиналось?
— Да.
— Тогда что ты думаешь сейчас, если это не первое и не второе?
Наклонившись, я взял лицо Шона в ладони:
— Я думаю, что происходящее между нами — жизненно необходимо. По крайней мере, для меня.
— Ксандер… — вздохнул Шон, — я знаю, что это эгоистично, и что он был с тобой очень долго, но я не хочу терять тебя.
— Ты и не потеряешь.
Шон погладил большим пальцем пульсирующую точку на моем запястье:
— Давай завтра, когда пойдем к ним в гости, поговорим с Бейли вместе.
— Думаю, это самое разумное.
Шон резко вскинул голову, и я попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.
— Правда?
— Правда.
— Слава богу. Я рад, что мы решили этот вопрос. Тогда пошли выгружаться.
Я кивнул и вышел из машины. Шон отпер дом и выключил сигнализацию. Когда багажник был открыт, я собрался вытащить свой чемодан, но Шон мягко отодвинул меня в сторону:
— Не-а. Его возьму я. А ты забери мой рюкзак.
Скрестив на груди руки, я смотрел, как он достал из багажника чемодан и поставил его на землю.
— Ты в курсе, что я могу сам справиться?
Шон глянул на чемодан, потом на меня:
— В курсе, но тогда я не смогу показать свои большие мощные мышцы.
— Мощные мышцы? Ты что, рекламируешь спортивные добавки?
Шон ухмыльнулся и обнял меня за талию:
— Хорош бурчать на меня, Ведущий. Если я хочу покрасоваться и показать, что я не инвалид, дай мне это сделать.
Я провел руками по его груди, затем по плечам, и сцепил их в замок на затылке:
— Прости. Красуйся, сколько и как хочешь.
Шон глухо застонал и набросился на мои губы с такой страстью, что я свалился бы с ног, не удержи он меня. С последнего нашего поцелуя прошло слишком много времени, поэтому я с жадностью принял то, что он с жаром хотел дать, и напрочь забыл о сумках. Шон повернул меня, уперев задницей в бампер, потом приподнял и усадил на пол багажника.
— Ты сам попросил, — сказал он.
— Я? — Раздвинув ноги, я поднял их и обхватил его бедра.
Взяв за рубашку, Шон потянул меня на себя:
— Да, ты напросился.
— Тогда, может, что-то уже сделаешь?
Грудь Шона тяжело вздымалась, напрягшийся член пульсировал в такт с моим. Шон быстро припал к моему рту, и я тонко застонал. Я ждал этого мига. Ждал, когда Шон отпустит себя и возьмет то, что хочет, так, как хочет. Грубее, жестче, с пылкостью, которая уже пробивалась на поверхность.