Шон посмотрел мне в глаза, как только воздух начал заполнять манжету. В его взгляде читалось любопытство вперемешку с кучей вопросов. Наверняка мне конец, если мы останемся наедине больше, чем на пару минут. Детектив не даст мне уйти от ответов.
— Давление — сто семнадцать на шестьдесят, почти норма. Как твой бок?
— Нормально. Его ведь пришлось залатать. Конечно, все еще болит, но не так, как в начале.
— Сколько по шкале от одного до десяти, где десять — «Медсестра Вин, я только что приехал раненный в больницу»?
— Ну может, два с половиной. Три, — усмехнулся Шон.
— Это хорошо. Доктор Маркс скоро подойдет осмотреть швы, но я уверена — сегодня ты поедешь домой. Тебя кто-нибудь заберет?
— Да, — сказал я, прежде чем Шон успел ответить. — Я отвезу его домой и прослежу, чтобы с ним все было в порядке.
— Правда? — Шон поднял бровь.
— Правда.
— Замечательно. Ты знаешь обо всем, что с ним происходило, это поможет выздоровлению. — Вин сняла манжету и убрала ее на место, затем приложила термометр ко лбу Шона. — Тридцать шесть и два, хорошо. Так, я пойду подготовлю твою последнюю капельницу с антибиотиками, доктор с сегодняшнего дня переводит тебя на таблетки, и это хороший знак. Я скоро вернусь.
— Звучит здорово. — Шон не сводил от меня взгляда, пока Вин выкатывала аппарат для измерения давления в коридор. Как только она вышла, и мы остались одни, он улыбнулся. — Ты серьезно отвезешь меня домой?
Черт, я попал. Только его ленивая улыбка сейчас придавала смысл моей жизни. Но нужно быть осторожным, — крайне осторожным — иначе я мог потерять все, что было так дорого.
— Да, серьезно.
Губы Шона дрогнули, ведь я продолжал стоять в изножье кровати. Уверен, он прекрасно знал, почему я сохраняю дистанцию между нами. Шон тут же подтвердил эту мысль, взглянув на часы за моим плечом.
— Бейли и Бодро уже едут?
— Думаю, да. Бейли ни за что не пропустит твою выписку.
Кивнув, Шон постучал пальцами по бедру, а затем сказал, так тихо, что я еле расслышал:
— Подойди сюда.
Боже, как же мне хотелось. Но пришлось практически приковать себя к месту, чтобы не поддаться. В конце концов, здравый смысл одержал верх.
— Будет лучше, если я постою здесь.
Шон нахмурился. Разочарование на его лице говорило само за себя, но он все понимал.
— Ты единственная причина, по которой я вел себя хорошо последнюю неделю. Знаешь же, да? — Я уставился на него, а Шон, пробежавшись по мне взглядом, вздохнул. — Быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться сводит меня с ума. Я хочу выбраться из этой кровати, Ксандер. Из этой больницы. Хочу быть там, где никого нет, чтобы наконец спросить, как ты себя чувствуешь. И обнять тебя, когда ты ответишь, что все плохо. Я все чувствую, Ксандер.
У меня защипало в глазах, и я прошептал:
— Я тоже этого хочу.
Глава 4
ШОН
Разочарование — даже близко не то, что я чувствовал, глядя на Ксандера в изножье кровати. Эта неделя казалась бесконечной. Между операцией и выздоровлением каждый, кто входил в палату, считал должным сказать, что моя главная задача — выздоравливать и поправляться.
И в этом не было ничего сложного, особенно если все время лежишь, и за тобой еще и ухаживают. Задача посложнее — отключить мозг. Хотя мой закоротило на день или два благодаря сильным обезболивающим. А когда их действие прекратилось и память начала возвращаться, стало понятно, что я не единственный, кому нужна помощь.
Ксандеру было очень плохо. Я видел это в его глазах, слышал в интонациях голоса и чувствовал в каждом движении. Ксандер находился здесь всю неделю. Правда, были моменты, когда он зависал, уставившись в одну точку на стену взглядом, полным боли. Меня очень беспокоило, куда он мог проваливаться в такие моменты.
Я вспомнил большую часть того самого вечера: долгие и нудные благодарности, нападавшего, мою драку с ним, удар ножом в бок и выстрел. Дальше все размыто. А вот затравленный взгляд Ксандера, подсказывал, что он уж точно помнит все.
— Ксандер, подойди сюда.
По его расстроенному выражению лица было понятно, что он хочет подойти, но заставляет себя оставаться на месте.
Ксандер не покидал больницу с тех пор, как приехал сюда со мной. И все семь дней был рядом. Но после той ночи, когда он держал меня за руку и говорил, что никуда не уйдет, старался больше не прикасаться ко мне. Замкнулся и отстранился ото всех. А Бейли, Киран и даже Бодро, настолько занятые моим выздоровлением, совсем забыли о еще одном члене нашей семьи. Но пришло время положить этому конец.
Может, я еще не все вспомнил, но чувства, которые испытывал до того, как мы отправились на церемонию, не забыл. Как я нервничал, когда Ксандер вышел из спальни, и вид у него был на миллион долларов. Как мое сердце сделало сальто, когда, увидев его, я решил, что сделаю все, лишь бы Ксандер был моим. Сейчас ничего не изменилось.
— Шон, думаю, будет лучше, если я…
— Проснись и пой, спящая красавица. — Мой младший брат Киран влетел в палату с широкой улыбкой на лице. В руках он держал коробку пончиков. — Видел медсестру Вин в коридоре. Она сказала, если будешь хорошо себя вести, то сегодня тебя выпишут.
Усмехнувшись, Киран подошел к Ксандеру и хлопнул его по плечу. Ксандер взял у него коробку и улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. Брат, конечно, этого не заметил. И неудивительно, я был полностью сосредоточен на Ксандере, Киран нет.
— Ага, нам она сказала то же самое, — ответил я, когда Ксандер положил коробку с пончиками на столик у стены.
— Т-а-а-а-к, а если будешь плохо себя вести, тебя могут оставить здесь еще на год.
— Отвали. Чем быстрее я отсюда выйду, тем лучше. Жду не дождусь, когда смогу надеть то, что прикрывает задницу.
— Черт, неплохая мысль. Особенно для репортеров, которые вынюхивать информацию о большом и храбром парне Ксандера. Ты во всех новостях. Так ведь, Ксандер?
— Ага, именно так. — Он повернулся к нам со стопкой салфеток в руках. — Но большая часть информации скрыта, поэтому я не беспокоюсь. Со временем об этом перестанут говорить. Шон, что сегодня будешь: суп или бульон?