И Шоумен начал с того, что рассказал Козларичу, чем занимался Патрик Миллер перед самой своей гибелью: он стоял около своего «хамви» и ел финик, который ему дал иракский полицейский.
— Последнее, что я видел. Последний кадр с Маленьким Миллером.
Вот что он сказал — и не стал объяснять, что Патрика прозвали Маленьким Миллером, чтобы отличать от Большого Миллера, солдата с такой волосатой спиной, что парни спорили между собой о том, кому достанет смелости ее полизать. И не стал говорить про ту ночь, когда ребята из его взвода разбудили его и он увидел, что перед ним пляшет Маленький Миллер, голый, если не считать солнечных очков, автомата М-4, банданы и плавок. Миллер истерически хохотал и скандировал: «Я готов идти драться с террористами!» Все катались со смеху, и Шоумен тоже. Он очень любил Патрика Миллера.
— Маленький Миллер поставил в машину канистру с бензином. Полицейский дал ему финик, — сказал он и не стал говорить обо всем остальном: что причиной того, что иракец дал ему финик, была благодарность; а причиной благодарности было то, что эти американцы приехали его спасать; а причиной того, что они приехали его спасать, было то, что американцы старались его спасти с 2003 года, когда число погибших американских солдат равнялось нулю, а Патрику Миллеру было девятнадцать и он вскоре должен был начать учиться в колледже, чтобы стать врачом. Вместо этого: — Он взял финик, съел, показал иракцу большой палец — мол, вкусно — и сел обратно в машину, — сказал Шоумен, и затем «хамви» двинулся по маршруту, который только что пришел Шоумену в голову, — по маршруту, на котором они нарвались на СФЗ.
— Было два варианта, — объяснил он Козларичу. — Либо возвращаться тем же путем, либо ехать по «Флориде».
Он пересказал свой разговор с Патриком Хэнли, который командовал головным экипажем и, как правило, выбирал маршрут.
— Значит, так, у нас две дороги, — сказал ему Шоумен. — Я бы поехал по «Флориде», потому что вряд ли они нас там ждут.
— Ладно, — согласился Хэнли, который вот-вот отдаст ради дела свободы всю левую руку и часть левой височной доли мозга, после чего он пять недель будет лежать без сознания и на грани смерти, а потом — потеря памяти о длительном промежутке времени, головокружение, из-за которого его восемь месяцев будет рвать при любом движении головой, и уменьшение веса с 203 фунтов до 128. — Давай по «Флориде».
И они поехали.
Машина номер один: Хэнли спереди справа. За рулем был Роберт Уайнгар, которому вот-вот порвет осколками руку и спину. На заднем правом — Карл Райер, который потеряет кисть руки. На пулемете — стрелок Беннет. На заднем левом — Миллер со вкусом съеденного финика во рту.
Машина номер два: на переднем правом — Шоумен. Он видел в ветровое стекло, как машина номер один протискивается между какими-то препятствиями и наезжает на то, что выглядело ржавым обломком старых ворот.
— Они проехали без проблем, — сказал Шоумен Козларичу.
У «хамви» Шоумена из-за этих ворот лопнула шина.
— Но мы без проблем катили на спущенной. Я подумал: «Полтора километра уже сделали. Прорвемся, на хер». Продолжили движение.
Теперь машина номер один заметила на маршруте «Флорида» что-то подозрительное и свернула вбок.
— Он очень сильно взял в сторону, чтобы объехать. И все остальные за ним. Практически съехали с дороги, потом опять на нее вернулись.
Тут без проблем.
Продолжили движение.
— В двадцати метрах дальше по дороге, у самого перекрестка, там слева, чуть в стороне, глиняный домик, мазанка, за ней — осветительный столб. Они спрятали устройство прямо перед столбом, — продолжил он. — Как видно, очень хорошо замаскировали, потому что…
— Там, где эти сволочи все время бензином торгуют? — перебил его Козларич. — Эта мазанка?
— Так точно, — ответил Шоумен.
— Значит, оно на земле было, ты думаешь?
— Так точно, — повторил Шоумен и замолчал. Может быть, видел внутри себя, что произошло потом.
— Вы действовали так, как вас учили, — сказал Козларич через некоторое время, желая помочь ему.
— Секунд тридцать у меня, наверно, выпало из памяти, — сказал Шоумен. Его голос на протяжении разговора становился все тише и тише, и теперь его было едва слышно. — Я ехал за Хэнли очень близко. Следующее, что я по-настоящему помню, — это что у меня в руках рация и я ору: «Изгой-шесть, нас подбили у пересечения Флориды и Федалии», а потом говорю Манниксу, — (это был его водитель), — чтобы дал газу. Головную машину я в тот момент не видел. Дорога впереди была пустая до самого КАПа. Мы вылетели из зоны обстрела и потом еще немного проехали, может, метров тридцать. Головная съехала с дороги влево. Там был садик какой-то и дворик при доме, а дальше ничего — просто большой пустырь. Первая машина остановилась за этим двориком. Я сказал Манниксу, чтобы подъехал и встал рядом. Нас начали сильно обстреливать из стрелкового оружия. Я приказал Манниксу подъехать и встать. Там был домик и «хамви», а потом мы всё увидели.