Девлашев среди этих ребят выглядит странно. Длинный, худой, медлительный, с красивой восточной мордой. Вот к кому больше всех подходит это средневековое слово — всадник. Порох, конечно, без него выдумали, а иногда выскажется — изречение из Корана. Какой-то дикарский аристократизм, царственность в этом бывшем чабане. Пришел в школу, был горячий, самолюбивый, шуток не понимал. Олег его обтесал, сумел завоевать доверие. А потом влюбился бедняга в Аллочку Розову и страдает теперь безответно года четыре. А что такое Аллочка? Сидит рядом с Шуркой, — куколка в коробке, глазки голубые, волны на голове жестяные, волосок к волоску, а смотреть не хочется. Вместо души — нотная бумага. И как Девлашев не разберется…
— Борис, а ты что скажешь? Замечтался? — окликнул его Аргунихин.
— Верно. Прослушал.
— Как быть с командой? Сенцов приедет только в сентябре. Не хватает десятого. Кем заменить?
— Я предлагаю Струмилло, — сказал Чулков, — парень старательный, все, что можно, выжмет из себя.
— А из лошади? — спросил Новиков.
— Верно говоришь, — поддержал Олег. — Сенцова он не заменит. Командными очками нельзя рисковать.
— Тогда кто же десятый? — спросила Шура.
Все молчали. Девлашев поднял тяжелые веки, поглядел на Олега сонными глазами.
— Я буду десятым, — с заметным акцентом сказал он.
— Откажешься от участия в личном первенстве? — возмутился Новиков. — У тебя же есть шансы!
— Я сюда совсем молодой приехал. Олег Николаевич меня учил: все за одного, один — за всех. Я буду десятым.
— Это не Олег, это Д’Артаньян сказал, — поправил Чулков.
Филин исподлобья посмотрел на него и покраснел.
— Я тоже могу включиться. Дзахо в первый раз записан на личное, а у меня один кубок есть, — сказал он.
— Вот и собирай коллекцию, — подхватил Аргунихин, — тут количество переходит в качество. Три приза — смотришь, и на международные состязания включили.
— Призы от меня не уйдут, и я прошу записать меня десятым, — медленно и упрямо сказал Филин.
Новиков лучше всех понимал, чего стоила Филину эта настойчивость. Следующее первенство через год. А что, по сути, есть у спортсмена такого неброского, закоулочного вида спорта, как конный? Ежегодные призы. Ни имени твоего в «Вечерке» не помянут, ни песни в кинофильме не споют. Это не футбол.
— Я считаю, что надо записать десятым Филина, потому что ему очень хочется, — сказала Аллочка. — Личное желание — это, товарищи, очень большое дело.
Дубина. Ангельский голосок, голубые глазки, но только женщины умеют быть такими деревяшками! Не все, конечно, вон Шурка на Филина глядит — чуть не плачет…
И все-таки, как это часто бывает, тупое вмешательство Аллочки оказало свое действие. Филина записали десятым. Олег в свою очередь проявил размах и великодушие, сказал, что отдаст Бейпинга, с которым работал целый год, перворазряднику Кучумову. Лошадь у Кучумова заболела. Шура отказалась от участия в женском командном, будто бы Замчал не готов. Совершенно лишняя добросовестность. Как раз на Замчале она еще им всем покажет. Все они ведут себя глупо, нерасчетливо, но именно в такие минуты и благодаришь судьбу, что связал свою жизнь со школой, что по утрам бумажки к папкам пришиваешь…
— Вот что наделали песни твои… — сказал Новиков, подойдя к Филину.
А тот бестолково ответил:
— Школа… — и развел руками.
И вдруг будто током дернуло. Олег предложил включить в список женского личного первенства Нину Тарасевич. Стало тихо.
Пауза затянулась, и наконец Чулков спросил:
— А не слабовата она?
— Я думаю, мне виднее. Я тренер, — сказал Олег.
— Она у нас меньше года, — буркнул Филин.
— Ну и что же? Она же раньше занималась в школе ВВС.
— По-моему, в нашей школе есть ученицы гораздо способнее этой дамочки, — сказала Аллочка.
— Назовите.
— Люба Стужина очень способная, — сказал Девлашев.
— Она отбила сердце.
— Это не смертельно, — заметил Чулков, — через неделю пройдет.
Новиков слушал этот спор, держась за спинку стула Филина, и боялся поднять глаза на Шурочку. Не случайно все ополчились на Тарасевич. Значит, в школе знают, догадываются? Не было ни одного намека на пристрастное отношение Олега. Разве что Аллочка? Но и тут не поймешь, — просто ли бабья зависть к хорошенькой женщине или осведомленность. Шурку надо выручать.