Деньги были нужны всегда. В январе подвернулся хороший чешский костюм, в феврале — хоронили тетку, одинокую старуху, в марте — отдавали долг сестре. Тогда все было просто — Шура знала о расходах, сама выкручивалась, сама перезанимала, бегала в ломбард. Теперь долг Леньке Самохину, фронтовому другу, — полтораста и по мелочам пятьдесят наберется. А куда, собственно, шли деньги? Загородные поездки на такси, рестораны, рубашку нейлоновую купил, — надо иметь приличный вид, если ходишь с женщиной, на которую засматриваются. Никогда ей ничего не дарил, — куда там… Только раз прислал без записки корзину цветов на день рождения. Мировую корзину. За тридцатку. А с чего он, собственно, взял, что Нина поедет? Мужа она боится, хочет участвовать в первенстве, чтобы доказать ему, что школа дело серьезное, руки себе развязать… Ладно. Все это должен решить темп — бешеная езда, мотель на Минке, и неужели же не хватит темперамента убедить, увлечь, потащить за собой. Только бы деньги, только бы никто не узнал про игру. К кассе он, конечно, не подойдет. Все сделает Марк Блиох, старый школьный товарищ, беговик, лопоухий неудачник, самый порядочный человек на свете, если не считать Борьку Новикова…
Троллейбус остановился прямо у дома Гаврикова, и, оттягивая тягостную минуту, Аргунихин пренебрег лифтом и пошел на пятый этаж пешком.
Дверь открыла высокая, казавшаяся еще выше от толстой косы, уложенной на темени, плечистая женщина в блестящем халате. В доме все блестело. Стекла, паркетные полы, машинные ковры с атласистым ворсом на стенах, китайские покрывала на кроватях, лак на мебели и зеленая пижама хозяина.
Похоже было, что Гавриков искренне обрадовался приходу Аргунихина. Пожимая ему руку, приговаривал:
— Вот это кстати! Мы с Катюшей думаем — субботний вечерок… На дачу — по радио обещали дождь, в кино — обратно суббота, — при этом другой рукой он запихивал в ящик письменного стола какие-то бумаги.
Поймав взгляд Аргунихина, сказал:
— Жалко, что ты не футболист. Посоветовались бы. Я тут один списочек составляю. Состав команды для зарубежной поездки. — И он глубоко задвинул ящик.
Круглолицый, с маленьким ртом и высоко вскинутыми короткими бровями, он казался простоватее, чем был на самом деле.
Несмотря на такое радушие, Аргунихин счел долгом объяснить свое посещение.
— Извини, что без звонка. Был в ваших краях, не застал приятеля. Субботний вечер…
— А зачем нам звонки? Импровизация всего лучше…
Он вышел из-за стола и, хлопая шлепанцами, надетыми на босу ногу, отправился на кухню совещаться с женой. Аргунихин услышал, как она сказала: «Интересный мужчина», напирая на ж и на ч, как наждаком по железу.
— Вы там не хлопочите, — сказал он, когда зампред вернулся в комнату, — я на минуточку, по делу.
— На минуточку в Черемушки не ездят. Субботний вечер…
Видно было, что Гавриков просто счастлив, что субботний вечер не пройдет впустую и будет как-никак отмечен. Аргунихин решил не откладывать неприятный разговор.
— Не застал, понимаешь, приятеля, а завтра тетку отправлять на дачу. Срочно нужно двадцать пять рублей до понедельника.
— На два дня? О чем разговор. — Гавриков достал из ящика сиреневую бумажку. — Что же вы старушку в августе надумали отправлять? Говорят, начнется полоса дождей.
— Представился случай, — вдохновенно врал Аргунихин, пряча деньги в карман пиджака, — времянка с верандой по Северной, знакомые уезжают на юг. Шура забила тревогу — переезжать только в выходной…