Все засмеялись.
— У нашей тоже сплошь визиты, каждый божий день, едва положит после обеда ложку, бежит как ужаленная, только бы не опоздать, а дома пусть хоть все рухнет.
— Ну, вас-то это не очень волнует, — улыбнулась другая.
— Сама знаешь, когда кошки нет дома, у мышей праздник. Вчера старик поднял страшный крик, он против ее хождений, говорит, что она его по миру пустит. Там, в этих визитах, играют в какой-то мист[13], и наша проиграла пятерку.
— Так ей и надо. Если бы эту пятерку пришлось отдать нищему, она бы удавилась.
— А когда не играют, так сплетничают, — сказала третья.
— Облить помоями прислугу им, что рогалик в кофе смочить, — поддержала ее соседка.
— В глаза сладко улыбаются друг другу, кланяются чуть не до земли, а отвернутся и не могут вспомнить, кого как зовут, — сказала смуглая Жофка, передразнивая дамочек.
— Вчера наша заявила о твоей хозяйке, Реза, что она особа легкого поведения, — вступила в разговор еще одна.
— А что, твоя хозяйка взвешивала поведение моей? — отрубила Реза. — Пусть твоя святоша-пани помолчит, воробьи на всех крышах чирикают, что она бочка, грехами набитая.
— Не злись на меня, я ведь за что купила, за то и продаю, — оправдывалась та.
— А ты не покупай товар в дешевой лавке, поняла?.. От всего, что несут уста твоей хозяйки, смердит чертом, и даже если всю ее с ног до головы кадилом обмахать, она все равно костелом пахнуть не будет. Передай ей это, если хочешь. Какая ни есть моя хозяйка, а ко мне она относится хорошо и пачкать ее я не дам!
— Тебе-то что, Реза, тебе хорошо, я хотела бы на твоем месте быть, — отозвался еще кто-то, — тебе часто подарки делают, а нам мало чего перепадает, знай только таскай детей, как ишак.
— А зачем ты шла туда, где дети? — спросила служанка с очень некрасивым лицом. — Хуже нет службы. Я тоже служила при детях, ни днем ни ночью покоя не знала, куда ни пойдешь, они за тобою хвостом, поговоришь с кем-нибудь, эти оболтусы придут домой и тут же все расскажут. Но я их несколько раз отлупила как следует да не очень с ними цацкалась. Как-то с нами пошел мой ухажер. Хозяйка узнала про это и заявила, что я порчу детей. Ну, я ей и сказала: «Раз я их порчу, так гуляйте с ними сами!» — и ушла от нее.
— А я их обижать не могу, если бы я детей не любила, то, конечно же, тут бы не служила, — сказала первая. — В воскресенье я собиралась с Тоником пойти в летнее кафе к Шперлу, вдруг заболел ребенок, и я пойти не смогла, расстроилась сильно, а наследующий день ребенок умер, и я не пожалела, что осталась дома. Такой был хорошенький, бедняжка! Хозяйка подарила мне на платье и пообещала, что отпустит меня в воскресенье гулять с Тоником... Ну, мне пора домой. Прощайте, девчата!
— Добрая дурочка, — сказали про нее девушки.
— И счастливая. Ее Тоник за неделю много зарабатывает, хорошо одевается и человек порядочный.
— Эка невидаль, тоже мне счастье — сапожник! — ухмыльнулся кто-то из них.
— Все же лучше, чем солдат или такой, как твой студент, у которого за душой ни гроша, а тебя он, однако, стыдится, — отозвалась Реза. — Да я бы не хотела, чтобы такое мне даже к туфле прилипло, тоже мне любовник, для которого я только вечером хороша, а днем, если встретит меня с бадейкой на голове, отворачивается в сторону как от черта.
Все засмеялись.
— Ну, ты каждого отбреешь. Говори что угодно, а мне студент милее, чем какой-нибудь подмастерье или глупый кузнец, — ответила подруга студента и быстро подняла бадейку на голову.
— А я за ум твоего милого и геллера не дам. Когда-нибудь ты будешь рада выйти замуж за поденщика, не то что за ремесленника, гордая дура, — рассердилась Реза на ту, что назвала кузнеца, ее возлюбленного, глупым.
Подошли еще две девушки — одна, молоденькая, со свежим личиком, несла кувшин, вторая, постарше, шла с бадейкой.
— Который уже раз, Доротка, ты сегодня идешь по воду? — спросила Реза у старшей.
— Одному богу известно. Ты только посмотри на мои руки, все растрескались, на люди стыдно показаться. Я больше не выдержу этого, калекой стану, а потом придется еще на чердаке спать.
— А почти всюду так, — отозвались другие.
— Пока человек здоров, все нипочем, а когда руки заболят, хватите горя. А все проклятая чистота! Я знаю, будь этот дом весь наш, хозяйка бы каждый день скребла его от флюгера до самого низа. Мы только что печную трубу не скребли. Хозяйка целый день ходит с веником, а я за нею с тряпкой и водой. Да хорошо, если бы скребли просто с водой, а то ведь со щелочью да с известью. А в остальном лучшей хозяйки не сыскать.