— Кухарки здесь дырку простояли!
— Ах ты безбожная образина, морда твоя чумазая, погоди-ка! — закричали служанки, норовя схватить его за вихры, но, прежде чем они успели это сделать, мальчишки и след простыл! Он как ртуть ускользнул из их рук. Люди кругом смеялись, хотя некоторые и сердились, что их одурачил ученик-сапожник. Служанки подняли свои кувшины и пошли по домам, чтоб не стоять перед зеваками; но по дороге они долго еще бранили мальчишку.
В толпе, собравшейся у колодца, стояла также молодая, очень миловидная девушка, на которую оглядывался не один уже мужчина. Она была чуть выше среднего роста, с очень пропорциональными, округлыми формами, будто высеченными из мрамора. Лицо у нее было очень смуглое, с бархатистой кожей, щечки напоминали персики. Полные, алые, как кармин, губы, слегка выдавшийся подбородок и лоб, белый, как лепестки лилии. Но всего красивее были ее глаза — синие, как васильки, носик с горбинкой и черные волосы, отливающие вороненой сталью. Они были зачесаны со лба за уши и заколоты на затылке в тяжелый узел. Одета она была в черную бархатную жакетку, на голову был накинут белый кружевной платок. Живые, резкие движения показывали, что жизнь доставляет ей радость. Минуту спустя подошла и другая девушка и остановилась рядом с первой. Эта была ростом поменьше, тоже молодая; толстые косы светлых, отливающих золотом волос обвивались вокруг головы, на затылке их придерживал гребень. Высокая шея, белая, как у лебедя, глаза синие, мечтательные, прелестные. Лицо чистое, славное, с почти детским выражением. Девушка была похожа на картинку. И одежда у нее была простая, но чистая. Остановившись рядом с первой девушкой, она притронулась к ее плечу; та оглянулась. Девушки улыбнулись друг другу, поздоровались и пошли вместе своей дорогой.
— Так им и надо, болтушкам, за то, что своими делами не занимаются, — сказала светловолосая, имея в виду служанок.
— Когда я иду по воду и вижу у колодца это судилище, обратно поворачиваю.
— И я с ними не дружу, хоть они и мои землячки. Они тут живых и мертвых пересуживают, а я не люблю обижать кого-нибудь. Куда идешь, Ленка?
— Ходила за покупками, теперь домой иду. А ты куда, Анинка?
— Да я заходила ненадолго к госпоже Катерине, а теперь — тоже домой!
— Пойдем, проводи меня, если можешь,— мы с тобой так давно не видались.
— Пройдемся немного, мне домой нужно к семи часам.
И девушки взялись под руки и пошли по площади к Охотничьей улице. Прохожие с улыбкой оглядывались на них, а мужчины просто не могли глаз оторвать. За беседой девушки не обращали на это внимания, пока какой-то вылощенный шалопай нагло не уставился прямо в глаза Лене.
— Фу, и не совестно тебе, бесстыдник! — гневно воскликнула девушка, отступив в сторону. — Этого у нас себе последний батрак не позволит, а здешнее племя не знает стыда!
— Как увидят эти господчики простую девушку, так думают, что могут себе все, что угодно, позволить, — добавила Анинка.
— Понимаешь, Анинка, меня больше всего сердит, что рабочего человека, будь он даже лучше и честнее всех, здесь считают хуже любого бездельника. Поэтому, как только скоплю несколько золотых, уйду сразу.
— А что ж ты будешь делать? Ведь о тебе некому позаботиться, так же как и обо мне.
— А помнишь, что нам рассказывала госпожа Катерина, как она кормилась стиркой и как ей было хорошо?
— Ну, у кого же смелости хватит; да ты бы и не выдержала такой работы, какая была у госпожи Катерины, — слаба ты для этого.
— А я и не думаю быть прачкой; я умею шить, могу быть швеей и жить по своей воле. К нам в дом ходит швея, тоже молодая, и она рассказывала мне, что хорошо зарабатывает.
— А ты говорила об этом госпоже Катерине?
— Нет, и пока не буду, скажу как-нибудь потом, а то она рассердится, что я бросаю службу; мне же в том доме все равно не быть, хоть там и хорошо.
— А почему?
— Когда-нибудь скажу. А ты довольна своей службой? — спросила Лена.
— Да, у меня есть каморка возле кухни, и зимой там достаточно тепло. Работу всю переделаю играючи, старички мои добрые. Старичок после завтрака пса и птиц кормит, старушка цветы поливает, потом они читают газеты, а в полдень вместе идут на прогулку; после этого обед; после обеда каждый из них дремлет в своих креслах, а потом приходит старый господин, наш постоянный гость, и они играют в карты или что-нибудь рассказывают друг другу, и так до вечера. После ужина вскоре же ложатся спать. И так каждый день все это время, как у них работаю. Сейчас господа ожидают сына с военной службы. Хозяйка плачет от радости, вспоминая его, все время о нем со мной говорит. Судя по портрету, это красивый человек.