Целый день мать не начинала разговора. После ужина, когда работники и дочь вышли из горницы, Гаек остался за столом. Мать сновала по комнате, а Гаек рассеянно постукивал ножом о стол, думая о Мадленке, о том, как было бы хорошо, если бы она сидела возле него как хозяйка. Тогда мать подсела к столу и, взяв нож у него из рук, проговорила:
— Не могу этого слышать, разве ты не знаешь, что этим стуком нужду в дом накликать можно? Покойник отец никогда так не делал
— Я забыл, что вы не любите этого, матушка, — улыбнулся Гаек, нисколько не упрекая мать в суеверии, как упрекнул бы другого.
— Ну ладно, я ведь ничего не говорю. А есть у меня что-то на душе, Иржик, и хочется мне, чтоб ты меня выслушал, — через некоторое время сказала старуха.
— Говорите, матушка, рад буду послушать вас, — отозвался Гаек, не ожидая ничего иного, как новой просьбы жениться; но на этот раз он ошибся.
— Вчера был тут старый Заруба, — начала мать, — и говорил со мной о том, чтоб отдать Маркиту за Енеша. Я ему ничего не обещала, сказала — ты приедешь, тогда тебя спросим. Ну, как ты думаешь?
— Да, но ведь Маркита еще ребенок? — удивился Гаек.
— Это так тебе кажется; ведь Марките было десять лет, когда умер отец, с тех пор идет уже седьмой год, стало быть, ей — семнадцатый, Енешу — двадцать четыре, разница в годах не велика. И пословица говорит — сына ожени, когда хочешь, а дочь замуж отдай, когда можешь. Зарубы — хорошие люди. Енеш — единственный сын, мы лучше и желать не можем Марките.
— Что ж, если и Маркита того хочет, я ничего против не имею, Зарубы — хорошая семья.
— Сам знаешь, Иржик, я не заставляла бы ее, если б она сама не хотела, они не надышатся друг на друга. Ну, а теперь, раз и ты согласен, может быть сговор, пока ты дома, а после жатвы свадьба. Ах, Иржик, как бы хотелось мне и тебя женатым увидать! Я стара — долго ли еще протяну? На ком будет хозяйство, когда Маркита уйдет из дому? Может, видел ты сестренку Енеша, Верунку? Красивая, хорошая девушка, она ровесница Марките.
— Ну, к ней я возрастом не подошел бы, матушка, по вашим же расчетам: ведь я на семь лет старше Енеша; разница между нами очень уж велика! — лукаво улыбнулся Гаек.
— Ну, на несколько лет больше или меньше — ничего не значит, когда двое любят друг друга; говорится же, что лучшая разница в летах, когда «парень на лугу, а девчонка в колыбели». Послушай, Иржик, моего совета, возьми в жены Верунку, хорошо сделаешь, да и я успокоюсь.
— Я знаю, матушка, — отвечал Гаек, беря мать за руку, — вы не хотите, чтобы я женился только ради вас, вы ведь хотите, чтоб я это сделал ради себя самого; так прошу же вас — не уговаривайте меня выбрать ту или другую девушку. Верунка — красивая, хорошая, но в жены ее брать я не хочу. Я уже выбрал, матушка, выбрал себе по сердцу, и если она мне не достанется, так никого не хочу.
— Иржик, сынок, да уж не ве...
— Не бойтесь, матушка, — прервал ее Гаек, — она не венка и не городская; она из нашего сословия, красивая и такая же добрая да хорошая, как и вы, матушка.
— Так почему ж ты тогда, Иржик, не приведешь ее, раз думаешь, что будешь с ней счастлив?
— А я должен раньше узнать — любит ли она меня.
— Как же ей тебя не любить! — воскликнула старуха.
Гаек улыбнулся этому и, так как в комнату в эту минуту вошла Маркита, шепнул матери, чтоб та его не выдавала. Он не мог понять — то ли потому, что Маркита уже заневестилась, то ли потому, что раньше он не обращал такого внимания на сестру, только теперь она показалась ему гораздо взрослее и красивее, чем прежде. Он притянул ее к себе на лавку, и мать сказала ей, о чем она договорилась с Иржиком. Девушка вспыхнула, как ягода калина, и слезы брызнули у нее из глаз — те слезы, что не туманят взора.
На другой день у Гаеков был сговор, и было решено тотчас после жатвы сыграть свадьбу.
Был чудный воскресный день. Мадла была свободна целых полдня, чему она уже заранее радовалась всю неделю, потому что уговорилась с пани Катериной и Михалом поехать за город. Лена тоже должна была пойти с ними. Анинки же не было в Вене. Вообще за последнее время что-то изменилось в отношениях между девушками. Анинка была грустна, и никто не знал почему; Лена уже не служила, а жила в семье знакомой госпожи Катерины, зарабатывая на хлеб шитьем. Сначала госпожа Катерина и слышать не хотела, чтоб Лена оставила службу, но, убедившись в том, что девушка упряма и тверда в своем намерении, и опасаясь, как бы она не обратилась к другим людям и не попала бы в плохие руки, она нашла ей место и позаботилась о заказах. Но госпожа Катерина не знала, что Лену любит молодой человек, сын богатого фабриканта, и что она его любит и ушла с места из-за него; госпожа Катерина видела в Лене строптивую, гордую натуру, которая не желает никого слушать. Мадла знала тайну, но не хотела выдавать подругу; она сама часто убеждала Лену не завязывать отношений с барским сыном, предупреждала, что это грозит несчастьем.