— Если бы я даже знала, что буду с ним несчастна, все равно не расстанусь с ним, — отвечала Лена. — Я ведь не боюсь, что он меня обманет, — он честный человек и искренно меня любит. Он сказал мне — если родители не разрешат ему жениться на мне, он уйдет из дома, найдет себе где-нибудь работу и все-таки на мне женится. Работать я тоже умею, отчего же нам не пожениться?
И Мадле приходилось умолкать; ведь по собственному опыту она знала, что напрасно пытаться отговаривать кого-нибудь от того, что мило, — пусть оно даже наполовину гнило.
Госпожа Катерина, узнав через Анчу о том, что место у Мадлы не столь уж хорошее, как она предполагала, очень огорчилась, но тем более стала уважать Мадлу за то, что та ей ни словечком не обмолвилась. Когда Лена ушла со службы, госпожа Катерина предложила Мадле занять ее место; она хотела девушке добра, но та отказалась. Терпение, доброта и другие хорошие качества заставили злую хозяйку больше уважать Мадлу, и она в самом деле постепенно становилась мягче, не мучила служанку по пустякам, а однажды, когда Мадла нечаянно снова запела, не запретила ей этого. Мадла тоже подметила, что хозяйка изменилась, и была этому рада; а так как она уже привыкла к дому, то и не захотела менять место.
Закончив работу, Мадла надела простое, но красивое платье, которое она себе сшила для выходов в город, и отправилась к госпоже Катерине. Та была уже готова — оставалось надеть чепчик; господин Михал, сняв сюртук, сидел за столом и курил. Анча Яноушу приглаживала щеткой вихры.
— Добрый день, — проговорила, входя, Мадла.
— И вам того же, — отвечала госпожа Катерина, приветливо встречая Мадлу; потом, оглядев ее со всех сторон, добавила: — Платье вам очень идет!
— Я всегда говорю, что Мадла — красивая девушка, — сказал господин Михал, но Анча покачала головой, считая, что деревенская одежда больше к лицу Мадле.
— Недаром говорят: кто в чем родится, то тому и годится, но пока Мадленка здесь, ей лучше одеваться по-городскому — люди меньше глаза пялить будут, — рассудила госпожа Катерина.
— Да, собственно, люди смотрят не на платье, а на кое-что иное, — заметил господин Михал, лукаво поглядывая на Мадлу.
Вскоре вслед за Мадлой пришла и Ленка. Она тоже была одета просто, но надела на голову соломенную шляпку, которая делала ее похожей на барышню и вдобавок очень к ней шла. Госпожа Катерина полюбовалась Ленкой и, хотя не сказала ни слова, подумала про себя: «Этой девушке больше подобает носить шелк, чем холстину». Когда все поздоровались, госпожа Катерина поторопила Михала, чтобы быстрее одевался, и через некоторое время все вышли, кроме Анчи, которая осталась приглядывать за домом. Друзья пошли в Пратер. Туда направлялось много людей; впереди наших знакомых шла семья ремесленника; это было видно по тому, что с ними были ученики; один из них нес ребенка на руках, другой толкал колясочку, в которой тоже был ребенок.
— Боже, — вздохнула Мадленка, — как увижу какого-нибудь ученика, так мне все Вавржинек в голову приходит. Один только господь бог знает, жив ли еще мальчик.
— Если жив, то в Вене его нет, иначе мы уже нашли бы его, — сколько мы о нем спрашивали.
— Я, как услышу, что какого-нибудь парнишку Вавржинеком зовут, тут же узнаю, откуда он родом, — заметил Яноуш.
— Мы ведь и в чешском костеле искали, куда все ученики ходят учиться слову божьему, и там его не нашли, — добавила госпожа Катерина, но, видя, что Мадленка опечалилась, сказала: — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Заговорили о другом, но Мадленка никак не могла избавиться от грустной мысли, что ее брат, может быть, умер где-нибудь в нищете. Только когда они пришли в Пратер, когда Мадлена увидела вокруг толпы людей, разные зрелища, фокусы, забавы, когда она услышала музыку нескольких оркестров, только тогда ее отвлекли новые впечатления. Обойдя весь парк и показав его Мадле, госпожа Катерина стала высматривать местечко, чтобы посидеть и отдохнуть, потому что она не была любительницей долгих прогулок, а господин Михал взял на себя заботу о завтраке, без которого ему не доставило бы удовольствия ни одно развлечение.