— Алекс? Что... что случилось? — спрашивает она.
— Думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос, Петра, — говорю я.
Мой голос сейчас не похож на мой обычный голос. Звучит безжизненно, почти как у робота, лишенный всяких эмоций. Петра вздрагивает. Она слезает с кровати по ту сторону, теперь кровать разделяет нас, и на секунду я вспоминаю ее ребенком. Как, черт возьми, мы дошли до таких отношений?
Белое лицо Синди вспыхивает в моем сознании, и хотя я заталкиваю ее образ обратно, мне достаточно этой доли секунды, чтобы вспомнить, что Петра — не та девушка, которая росла вместе со мной. И я уже не тот мальчик. Жизнь наложила свой отпечаток на нас обоих.
— Синди каталась на Никите, но лошадь кто-то напугал. Синди упала, — говорю я.
— С ней все в порядке? — Спрашивает Петра, ее глаза расширяются от тревоги.
— С ней все в порядке, — отвечаю я.
Маска Петры сползает на полсекунды. Сука выглядит разочарованной, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через кровать и не задушить ее, по-прежнему сохраняя хладнокровие. Этой мимолетной эмоции с ее стороны было достаточно, чтобы подтвердить слова Синди — эта сука стоит за всем этим.
— Петра, мне нужно тебе кое-что сказать, и я скажу это всего один раз, поэтому хочу, чтобы ты внимательно слушала, это очень важно.
Она кивает, переведя взгляд на дверь, как бы просчитывая в уме, сможет ли воспользоваться шансом и сбежать, если я кинусь на нее. Это еще одно доказательство того, что она причастна к падению Синди. Если бы я попытался несправедливо обвинить ее, она бы уже встала «на дыбы». Кричала бы и ругалась, что ее несправедливо обвинили в чем-то столь гнусном, к чему она на самом деле не причастна.
— Если с Синди опять произойдет несчастный случай, любой… даже совершенно не значащий, как порез пальца, я найду тебя и заставлю так страдать, что ты пожалеешь, что родилась. Я имею в виду это в буквальном смысле. Ты поняла меня?
В ее глазах вспыхивает страх. Она знала, на что я способен. Истории моих дней в братве не являются секретом. Она с трудом сглатывает и утвердительно кивает.
— Вот и отлично. — Я разворачиваюсь и выхожу из ее комнаты.
Закрыв за собой дверь, успокаиваюсь, выталкивая безжалостного мужчину, которого, клянусь, думал, никогда к нему не вернусь. Когда-то я был именно таким, но я давно перестал решать свои проблемы с помощью силы.
Мне кажется, я достаточно напугал Петру, что моей безжалостной второй сущности не придется больше появляться на свет.
Надеюсь, что так, потому что, на самом деле, мне самому не нравится эта моя сторона натуры, но, если Петра не поймет моего предостережения, моя темная сторона сущности снова выйдет наружу, потому что я не шутил. Если она хотя бы косо взглянет на Синди, я выполню свою угрозу. Никто больше не посмеет причинить вреда Синди.
Никто, пока я рядом.
36
Синди
Я чувствую себя намного лучше, когда возвращается Алекс в апартаменты. Плечо уже почти не болит, голова перестала кружиться. Я не осмелилась сказать Алексу, что у меня немного кружится голова, потому что он моментально бы вызвал врача, и я не смогла бы отговорить его. Лед с повязкой сотворили чудеса с щиколоткой, я даже слезла с кровати и попробовала наступить на больную ногу, пока не было Алекса. Да, я испытываю боль, слегка прихрамываю, но я могу с этим справиться. Не знаю, чего Петра добивалась, чтобы меня скинула лошадь, может хотела, чтобы я сломала шею или просто страдала от ушибов, но в любом случае, она потерпела неудачу. Я жива и здорова, почти здорова. Бывало и хуже, когда я падала с лестницы дома, перебрав с коктейлями.
Я смотрю на Алекса, как только он входит в комнату.
— Как все прошло с Петрой? — Спрашиваю я.
Интересно, насколько далеко он смог с ней зайти. Он должен был высказать ей свою точку зрения, но мне почему-то кажется, что Алекс не очень галантен, имея ввиду его выражения, когда кто-то встает у него на пути.
— Это она все подстроила, но обещаю тебе, что больше она не посмеет ничего сделать.
— Думаю, она хочет убрать меня с дороги, чтобы получить все наследство, — со смехом заявляю я.
Алекс хмурится, выглядя немного смущенным, и я хочу передать ему наш разговор с Петрой у фонтана. Мне кажется это смешным, насколько далеко решила зайти Петра, чтобы поссорить нас с Алексом, и хотя не думаю, что мой разговор с Петрой покажется ему смешным, но все же он должен о нем знать. Если Петра готова об Алексе рассказывать нечто подобное совершенно незнакомому человеку, например, мне, то до какой степени она готова зайти в своем вранье?
Я похлопываю по кровати рядом с собой, куда присаживается Алекс.