Склонившись к карте вин, Чарли и сомелье принялись вполголоса, с большим знанием дела обсуждать напитки. Макс оглядел зал. Шикарные женщины и преуспевающие мужчины — представители лондонской элиты — во все горло вели светские беседы. Максу вдруг захотелось оказаться в местечке потише, ему даже вспомнилась собственная пустая квартира. Нет, в такую могильную тишь не тянет. Он опять взглянул на письмо; интересно, сколько можно выручить за всю эту недвижимость, если ее продать? Наверняка с лихвой хватит, чтобы выбраться из долговой ямы. Макс поднял бокал и мысленно возблагодарил покойного дядю Генри.
— Отлично! — воскликнул Чарли. — Это подойдет.
Собрав губы в куриную гузку, сомелье одобрительно кивнул и отправился на поиски.
— Вот, — Чарли ткнул пальцем в винную карту, — "Леовиль-Бартон" восемьдесят второго года. Класс. Лучше не найти.
Макс посмотрел на графу, в которую уткнулся палец друга, и глазам не поверил:
— Триста восемьдесят фунтов?! Ты шутишь?
— В наше время это сущие гроши. Недавно человек шесть азартных молодых кутил — скорее всего, банкиров — обедали в одном из сент-джеймсских ресторанов и оторвались по полной программе. За шесть бутылок вина выложили сорок четыре тысячи фунтов. Шеф-повар так обрадовался, что бесплатно угостил их обедом. Да ты небось об этом читал.
К столику вновь подошел сомелье; Чарли смолк, поскольку началась торжественная церемония: сначала им поднесли заветную бутылку для осмотра — так родитель с гордостью демонстрирует очаровательного младенца. Затем была срезана свинцовая крышечка, извлечена благородная пробка, которую им предложили понюхать, и лишь потом с профессиональной ловкостью сомелье перелил темно-рубиновую жидкость в графин, плеснув крохотный глоточек в бокал.
Теперь настала очередь Чарли.
— Пять важных моментов отделяют искусство пития от вульгарной пьянки, — произнес он и взял бокал.
Сомелье наблюдал терпеливо и снисходительно, явно предвкушая солидные чаевые.
— Первое — настроим дух, — Чарли несколько секунд с благоговением смотрел на бокал, затем поднял его к свету: — Теперь ублажим взор. — Он слегка наклонил бокал, выявляя оттенки, — на дне вино было густо-рубинового цвета, выше — бордового, а на поверхности у стенки бокала чуточку отливало коричневым. — Теперь усладим обоняние, — он осторожно покачал бокал, чтобы вино "подышало", и лишь потом опустил к напитку нос и сильно потянул воздух. — А-х, — выдохнул он, закрыв глаза и слегка улыбаясь. — А-х.
Макс почувствовал себя вуайеристом, подглядывающим за интимными радостями жизни. С самого детства Макса смешила страсть, с которой Чарли предавался своим увлечениям, начиная со скейтборда в школе и вплоть до прошлогоднего карате. А теперь прочие интересы, очевидно, вытеснило вино. Лицо Чарли выражало глубочайшее удовольствие. Макс усмехнулся.
— Пока все хорошо? — осведомился он.
Чарли будто и не слышал:
— Теперь пусть насладятся губы, язык и нёбо.
Он отхлебнул вина и, не глотая, осторожно, с каким-то хлюпающим призвуком, втянул в рот немного воздуха. Несколько секунд челюсть его ходила вверх-вниз, будто Чарли что-то жевал; наконец он сделал глоток.
— Мммм. Последняя стадия — это оценка вкусовых достоинств. Эту информацию рецепторы посылают в мозг, настраивая его на предстоящее вкушение напитка. — Он глянул на сомелье и кивнул. — Вполне подойдет. Пусть еще немного подышит. Нет, вернее, — пусть, так сказать, придет в себя.
— Какая впечатляющая процедура, — заметил Макс. — Я глаз не мог отвести. На курсах дегустаторов таким премудростям научился?
Чарли кивнул.
— Вроде бы ничего мудреного, но разница колоссальная. Главное — не спешить, сосредоточиться на том, что ты пьешь. Слушай, нам здорово повезло. Поджидая тебя, я проглядел меню; сегодня есть седло барашка. С отличным бордо великолепно. А на закуску, чтобы прикончить шампанское, давай возьмем блинов. Как тебе такой вариант?
Обед с Эймисом, покрытые застывшим жиром отбивные остались в далеком прошлом.
— По-моему, идеальная пища для безработного, — отозвался Макс.
— Брось, все будет хорошо, — отмахнулся Чарли. — У тебя же есть наследство. Ты у нас теперь крупный землевладелец. Расскажи-ка мне про свой загородный дворец.
— Это дом, Чарли, дом. — Макс помолчал, вспоминая былое. — Очень старый, построен в восемнадцатом веке. По-моему, в тех местах такие называют bastide[5], то есть он всего на одну-две ступеньки выше рангом, чем крестьянское жилье. Просторные комнаты, высокие потолки, выложенные кафельной плиткой полы, большие окна, толстые стены. Помнится, в любую погоду в доме было прохладно. Но — вечный беспорядок. Дядя Генри не слишком обременялся домашним хозяйством. Раз в неделю приезжала на велосипеде милейшая старушенция и в перерывах между стаканчиками вина перегоняла с места на место кучки пыли. К обеду она неизменно напивалась до беспамятства и до вечера отсыпалась в чуланчике за кухней.
— Чуланчик-то небось и по сей день там же, — заметил Чарли. — А теперь выкладывай что-нибудь лакомое, от чего у торговцев недвижимостью глаза и зубы разгорелись бы. Сколько там спален, гостиных, ванных комнат? Надо полагать, все то, что мы, профессионалы, называем инфраструктурой, там имеется. А есть ли какие-нибудь изыски в виде башенок, амбразурок и прочих архитектурных излишеств?
Чарли откинулся на спинку стула, чтобы не мешать официанту. Оставив разговоры, друзья принялись уплетать аппетитные золотистые блины, внутри которых влажно поблескивали холмики солоноватых, черных, лопавшихся во рту пузырьков.
— Вот бы каждый день так есть, — сказал Макс, тщательно подбирая последние крошки. — Как по-твоему, черная икра стала бы хуже на вкус, если бы ее называли "рыбьи яйца"?
Чарли утер губы салфеткой, допил шампанское и предупредил:
— Вина больше не получишь ни капли, пока детально не расскажешь о доме. Предоставь мне, дружище, подробнейшее описание недвижимости.
— Предоставь описание! Боже, ну и слог! Можно подумать, я читаю рекламу из журнала "Кантри лайф". — Чарли, усмехнувшись, кивнул, а Макс продолжал: — Давненько я там не был. Сколько лет прошло. Постой, не торопи. Помню библиотеку с большим чучелом медведя, столовую, только мы ею не пользовались, всегда ели на кухне; еще помню огромную гостиную со сводчатым потолком, винный погреб...
— Превосходно, — ввернул Чарли. — Наличие погреба особенно радует.
— ...и огромный, разделенный на секции чердак, который тянулся поверх всего третьего этажа...
— Не чердак, Макс, а ряд мезонинов. Помещения для прислуги, — вполголоса уточнил Чарли. — Отлично. Уйма места, есть куда поселить и лишнюю горничную, и буфетчика.
— Спален, кажется, шесть и две или три ванных комнаты. Ах да, еще был травяной теннисный корт и разные надворные постройки — сараи там, стойла всякие... Посреди двора старинный фонтан.
— Вот теперь я все прямо воочию вижу. Настоящее поместье. В каком оно состоянии? В ремонте нуждается? Хотя бы раз за последние сто лет туда являлись маляры или каменщики?
Макс помотал головой.
— Нет? Ну ясно, наверно, у них по горло работы в Котсуолде[6]. Ладно, а как внутри?
— Не в лучшем виде. Дом слегка, знаешь ли, обветшал.
Чарли замотал головой:
— Нет-нет, Макс, у нас это называется иначе. Мы говорим: "благородная патина времени и чуть поблекшая прелесть давней эпохи".
— Ага, вот-вот. Именно. Чего-чего, а патины этой там — сколько угодно.
Принесли баранину, сочную и нежную. Вино разлили по бокалам, друзья, как положено, повосхищались цветом и ароматом, затем отпили по глоточку. Все еще вдыхая винные пары, Чарли глянул на Макса: