Он перекатывается на спину, накрывая свои глаза ладонью, видимо не желая, видеть ни меня, ни мои синяки. Мне становится тошно от той вины, что начинает заполнять каждую клеточку моего тела. А может быть, это вовсе и не вина, а какой-то стыд…
— Стас…
— Вера! — рычит он, нервно садясь на диване, теперь он всё-таки смотрит на меня. Впервые видела у него такие зрачки — огромные и бешенные. — Ты хоть понимаешь, что будь моя воля, то я пошёл и убил бы эту мразь? Просто взял бы и придушил.
Нет, этого я не понимаю, но головой на всякий случай киваю, чтобы ещё больше не драконить его.
— Да ни черта ты не понимаешь! А что мне с этим прикажешь делать?! — Стас берёт мою руку, разворачивая её так, чтобы мы оба могли видеть пять крупных отметен. — А если бы он действительно что-то с тобой сделал?! А если бы я не пришёл?!
— Я должна была догадаться, — неожиданно для всех признаюсь я. — Должна была понять, что он не в себе, тогда на балконе…
— Да какой там на балконе! Ты должна была бить тревогу ещё в тот момент, когда он начал тебе названивать. Верка, это же не-нор-маль-но. Слышишь меня?
— Мне казалось, что ему просто нравится издеваться надо мной…
— Нравится, — кивает головой Стас. — Но как раз это первый признак того, что Олег твой — неуравновешенный садист. Какого хера ты столько лет терпела?!
Тоже принимаю вертикальное положение, с вызовом глядя на Стаса.
— Я хотела доказать себе, что у него больше нет власти надо мной.
— Доказала?
— Да! — упрямлюсь я.
Стас откидывает голову назад и издаёт нечленораздельный звук, похожий одновременно и на рык, и на смех.
Растерянно хлопаю глазами, но это проходит достаточно быстро, потому что одно мгновение, и Чернов дёргает меня на себя, ещё одно — и я уже лежу на нём сверху. Одну руку он кладёт мене на спину, а другой прижимает мою голову к своей щеке. Только тут меня отпускает… отпускает всё моё упрямство и бравада, и я реву. Некрасиво и неистово, чем сильнее моё тело сотрясают рыдания, тем сильнее он прижимает меня к себе. Странно, что ещё кости не хрустят, но мне в любом случае не больно.
— Всё позади, — как заведённый повторяет Стас, когда я начинаю успокаиваиться, — всё позади. Думаю, что он меня услышал. А не услышал, повторим.
— Я сааамааа хотелааа, — заикаясь, подвываю я.
— Ты и так всё сама сделала. Сама ушла от него, сама столько лет свою жизнь налаживала, сама его сегодня послала… Всё сама.
— А…
— А для остального есть я.
— Ты не уйдёшь? — поднимаю голову, преодолевая давление его руки и с надеждой заглядывая Чернову в глаза.
— Куда?
— Ты не звонил, — жалобно перечисляю я. — Ушёл спать в другую комнату, когда я тебе рассказала… И сейчас я тебя доконала.
Стас печально улыбается, после чего опять прижимает меня к себе.
— Это ты меня извини, — говорит мне в самое ухо. — Не смог справиться со своими эмоциями. Ты когда про Олега всю правду выдала, а потом ещё выяснилось, что он всё это время тебе названивал… Я чуть с ума не сошёл от злости на себя, что не заметил этого. Мне так тебя защитить хочется, ото всего, но я не знаю как это сделать… Чтобы ты не чувствовала себя обязанной или загнанной в угол. Понимаешь, мне необходимо, чтобы… тебе это самой надо было, а ни как сейчас… боем. И звонить боялся, вдруг опять не то скажу. Ты когда рядом, я же думать не могу нормально. Извини, что отгородился, но я, правда, не представлял, как сдержать себя… А то прорвало бы меня, что тогда?
— Твой папа разрешил мне тебя носом по батарее.
Рывок горячего воздуха проходит по моим волосам — это Стас усмехается.
— А мне сказал, что устроит процедуру отречения от меня, если я не начну головой думать.
— Не отрёкся бы.
— Думаешь? — подначивает меня.
— Он тобой гордится, — ничуть не сомневаясь в своих словах, заверяю я его.
На это Чернов почему-то ничего не отвечает, лишь подозрительно сглатывает. Но я старательно делаю вид, что не замечаю этого. У моего мужчины тоже должны быть свои слабости. Вместо слов целую его, сначала в щёку, висок, и очень медленно дохожу до губ.
— Ты ведь знаешь, что я тебе люблю? — уточняю я на всякий случай.
На что Стас лишь смеётся:
— Знаю.
Мы ещё какое-то время вместе лежим на диване. Он гладит меня по спине, прогоняя остатки всех сегодняшних трепыханий, а я вожу пальцами по его лицу, запоминая каждую его чёрточку и каждый изгиб. Иногда целую, то в нос, то в лоб, то в шею… Мы лежим в какой-то неясной неге, сами не сразу замечая, как наши ласки становятся более требовательными, более наглыми… Теряя свою прежнюю осторожность, Стас запускает свою ладонь под мою футболку, проходясь сначала по моему животу, а затем поднимаясь выше.