— Меня тоже иногда. Больше на папу. Я захочу подмести пол, когда мама долго не приходит, только возьму швабру, а он говорит: «Ну-ка подмети-ка пол». И у меня все желание пропадает.
— Здорово! — удивился я. — У меня тоже самое.
— Я вообще, когда вырасту большая, детей не так буду воспитывать, — сказала Нина.
— Я тоже, — сказал я.
«И как это получается, — подумал я потом, — люди ходят рядом друг с другом, рядом живут, а не знают, что они одинаково думают. Считают, что они чужие друг другу».
Мы пошли в лес играть на местности. Сначала мы перешли вброд речку, несли одежду над головой. Потом мы бежали до леса, кто первый. Алла Андреевна бежала в середине, потому что подгоняла девчонок.
Потом мы угадывали, где север, — по деревьям, по валунам и по пням. Алла Андреевна рассказывала, как живут муравьи. Оказывается, муравьи очень старые существа. Они жили тогда, когда всё на земле было огромным: росли стометровые папоротники, в океане плавали ихтиозавры, а по суше бродили жуткие динозавры. Все тогда увеличивалось в росте, и только муравьи оставались маленькими. А если бы они тоже вдруг стали расти, то еще неизвестно, кто бы сейчас жил на земле и летал в космосе.
А потом мы нашли чернику. Садись и ешь вокруг целый час, не вставая.
Наверху в соснах был ветер, пучки солнца бегали по земле. Мы сидели и ели чернику. И Алла Андреевна тоже стала есть. У нее и зубы посинели.
Я пододвинулся к кусту, на котором было особенно много черничных ягод, и вдруг куст задвигался сам собой.
— В кусте кто-то живет! — позвал я Витьку.
Он нагнулся и как закричит:
— Заяц! Мы зайца поймали!
И вытащил маленького, как котенка, серого зайца. У него были длинные уши, розовые внутри, и белые лапы.
Все сразу прибежали к нам.
Зайчонок визжал тонким голосом.
— А заяц ли это? — сказала Алла Андреевна.
— Мы его в живой уголок отнесем и будем выращивать всем отрядом, — сказал Наум.
Витька снял тюбетейку, но в нее зайчонок не поместился.
Тогда я снял брюки и завязал наверху штанины. Мы положили зайца в брюки. Ему стало тепло, и он успокоился.
В живой уголок нас привели Сушковы. У них там были две морские свинки. Эти свинки сидели в клетке и всегда что-то жевали, мигая маленькими глазками.
У клеток стоял плаврук. Он еще заведовал уголком.
— Петр Петрович, отгадайте, что я принес? — спросил я.
— Да как тебе сказать? — задумался он.
— Зайца.
И мы посадили зайца в свободную клетку.
— Назовем его Федькой, — сказал Петр Петрович и записал Федьку в большую тетрадь, которая называлась амбарной книгой.
Воскресенье
— Сегодня жизнь выбьется из колеи нормального режима, — сказала Евгения Львовна в воскресенье.
И точно: после завтрака никакого распорядка не было, а все ждали родителей.
— Пошли на забор, к дороге поближе, — предложил Наум.
— Они с Толиком лапти будут плести, — сказал Витька, — на что вам эти лапти, ракету бы сделать настоящую.
— Это они для истории, — сказал Наум.
— Умирает лапотное дело, — сказал я.
Феофан Феофановича дома не было. Он уехал на киностудию. Мы с Толиком знали, где что лежит, и нашли всё сами. Только сели, слышим: гудит машина.
— Я пойду взгляну, все-таки вдруг родители, — сказал Толик.
Мы пошли с ним вместе. Это был грузовик. Обыкновенный грузовик с пустым кузовом. Вдоль всего забора стояли октябрята.
— Вон, вон там едет! — кричали они и начинали подпрыгивать.
— А чего их ждать, — говорил толстый Митька, — сами приедут.
Но его никто не слушал.
И только мы с Толиком отошли, как из-за леса выехал автобус. Целый автобус родителей.
— Мама, вон моя мама в окно смотрит! — закричал какой-то малыш, и все они полезли на забор.
— Дети, стоп! — крикнула Евгения Львовна. — Без расписки не отпущу.
Автобус долго разворачивался и не выпускал родителей. Наконец он остановился, и родители хлынули из двух дверей сразу. Такая началась давка! Те, кто быстро нашли друг друга, стали целоваться. А мы с Толиком отошли в сторону.
Мимо прошел Витька. Он вел бородатого отца.
— Я-то, в общем, и не жду, я просто так, посмотреть, — сказал Толик.
— Я тоже, — сказал я.
И тут показался второй автобус.
— Папа! — закричал вдруг Толик и бросился от меня в сторону.
Я побежал за ним.
Никто ко мне не приехал.
— Скоро приходит поезд, — успокаивала нас Евгения Львовна.
Я пошел к Феофан Феофановичу убрать все в сарай. «Еще надо покормить Федьку», — подумал я.