– Я должен тебе кое-что рассказать о себе, – нарушил молчание Райс, поставив бокал на кофейный столик. Я повернулась к нему. В его карих глазах поблескивали искры пламени, отчего он казался еще более загадочным.
– Мистер Райс…
– Колин, – прервал он меня.
– Колин, – я кивнула, – может не стоит сейчас…
Его теплые ладони обхватили мое лицо. Его взгляд гипнотизировал, и мне так хотелось, чтобы он не продолжал разговор, а просто поцеловал меня. Страстно, с жадностью, как умеет только он.
– Я должен тебе кое-что рассказать о себе, – тон был повелительный, не приемлющий возражений.
Я вновь кивнула и в благодарность все же получила поцелуй. Но не тот, что ожидала. Это было легкое, нежное прикосновение, словно гроза всех стройплощадок боялся причинить мне дискомфорт.
Он забрал мой стакан и поставил его рядом со своим, затем обнял меня одной рукой, прижимая мою голову к своей широкой груди. От него приятно пахло хвоей. Аромат парфюма, что сводил меня с ума.
– Я непростой человек, Стана, – начал он. – Я прожил полвека и видел кучу дерьма. Этот гребанный мир не так прекрасен, как пишут о нем в романах или показывают в фильмах. Каждый день – это борьба за еще несколько солнечных часов.
Его правая ладонь взяла мои руки и сжала. Я ощущала электрический импульс, что проходил по всему телу от этих прикосновений.
– Я не юный мальчишка и мое сердце давно обросло каменой коркой. Долгое время я был мертв. Умер вместе со своей семьей.
– Колин, не надо, – попыталась остановить его я. Мне как никому другому было известно, как нестерпимо больно говорить о близких людях, что отправились на тот свет. Гибель отца навсегда оставила в моей душе рваный шрам, что временами кровоточил, особенно, когда я видела маму, плачущую украдкой даже спустя десятилетия.
– Стана, дай мне договорить, – его голос был мягким, и мне даже показалась, что я услышала нотки мольбы.
Я безнадежно вздохнула и прижалась крепче к его груди, которую покрывала белоснежная рубашка.
– На Рождество будет одиннадцать лет, как их нет со мной. Я думал, что больше никогда не смогу ощутить те же чувства… Секс, каким бы отличным он ни был, не заполнит пустоту. Он не избавит тебя от ядовитой тоски, что сжигает нутро и превращает всю твою сущность в кусок базальта. Каждый человек нуждается в любви, даже если он отрицает это и пытается убедить себя, что одному хорошо. Страшно любить кого-то, но страшнее терять любимых… Безвозвратно! Говорят, когда истинно любишь, то можно жить воспоминаниями и быть счастливым. Все это ложь! Воспоминания превращают твою жизнь в кошмар. Ты помнишь, но не можешь к ним прикоснуться. Ты знаешь, каково это быть безмерно счастливым, но не в силах пережить это снова. Сожаления, угрызения совести, боль… Боль острая, как клинок из дамасской стали, режущий твое тело ежедневно. Раны заживают к утру. Но с лучами солнца, меч вновь вонзается в твое естество, и ты чувствуешь себя Прометеем, который раз за разом вынужден терпеть муки лишь потому, что решил принести людям счастье.
Я услышала, как сердце Райса забилось чаще. Он волновался. Слова, вылетающие из его уст, давались ему с трудом. Видимо давно он не был на исповеди, а возможно никогда. Я жаждала его обнять, прижать к себе и забрать его боль, но… Я не могла перебить его, он должен был излить накопившуюся печаль.
– В то Рождество я должен был прилететь из Нью-Йорка, дабы провести праздники с семьей. Я должен был, но не прилетел. Я остался в Большом Яблоке не ради любовницы, тогда я был верным возлюбленным, успешным бизнесменом, но хреновым мужем и отцом. До того Рождества я не видел Элен и Мию три месяца, работа не отпускала меня. Тяжело разрываться между карьерой и семьей, когда ты глава огромного холдинга.
Они приехали в аэропорт, чтобы встретить меня. А я не прилетел. Я даже не позвонил, а прислал лишь сообщение, пообещав вырваться к Новому году. Элен расстроилась. Я знаю. Она никогда не плакала при мне и не устраивала скандалы. Она молча терпела мое безразличие, хотя я ее любил. Любил по-настоящему.
Уезжая с аэропорта, она наверняка разревелась. Она не могла больше сдерживать себя. Сейчас я понимаю, как ей было одиноко, несмотря на достаток, невзирая на ее работу. Она руководила отделом финансов. Я бросил ее, но не желал отпускать.
Ее машина врезалась в дерево. Моя супруга Элен и дочь погибли на месте…
Мурашки заскользили по моей коже, а к горлу подступил ком. Я была готова разреветься, как и Элен одиннадцать лет назад.