Прошло еще минут пятнадцать. Когда в гараж из последнего рейса вернулся Чижик, Яшка поднялся. Можно было идти домой, но он почему-то медлил. Окликнул Чижика:
— Саня, у меня что-то горло пересохло. Принеси-ка воды.
— Сейчас, — с готовностью ответил Чижик, обрадованный тем, что Яшка соизволил обратить на него внимание. Сорвавшись с места, он метнулся к баллону с газированной водой.
— Благодарствую, — сказал Яшка.
Он взял из рук Чижика холодный, покрытый мелкими пузырьками стакан и сделал несколько глотков. Яшка чего-то напряженно ждал, не отдавая себе отчета в этом.
И тут он увидел Надю. Шла она легко, размахивая чемоданчиком, и было видно, что она удивилась, когда перед нею появился Глеб Боярков.
— Момент!..
Надя остановилась.
— Мы танцуем? — глядя сверху вниз, спросил Боярков.
— Конечно, — ответила Надя.
— Порядок!.. — Боярков поправил кепочку. — Люблю сговорчивых... Ровно в девять. Встретимся в саду. Вопрос ясен? Уполне?
Боярков говорил отрывисто. Ему нелегко было подряд произнести столько слов.
Но Глеб не интересовал Яшку. Он напряженно ждал, что ответит Надя.
— Уполне, — подражая Бояркову, произнесла Надя. — Только с вами, молодой человек, я танцевать не собираюсь. Вопрос ясен?
К явному удовольствию Яшки, Глеб не нашелся что ответить. Пока он, моргая, старался понять, что случилось, Надя ушла. В последний раз мелькнуло ее голубое платье в конце двора.
Глава вторая
Дороги
Яшка почему-то был уверен, что дороги, как и населенные пункты, имеют свою историю и свою судьбу.
В самом деле, еще совсем недавно на юго-восток вела обычная ухабистая дорога с объездами, с трухлявыми мостиками, с колючим репейником в кюветах, а теперь стоит тебе выехать за черту города и переключить скорость, как зашуршит под упругими скатами асфальт и побегут, теснясь и перестраиваясь на ходу, какие-то тонкие, трепетные деревца. А все потому, что год назад появились здесь люди с теодолитами на треногах, прибыли самосвалы со щебенкой и неповоротливые бегемоты-катки. Это они проложили по топям, по лугам, полям и перелескам на месте старой, ухабистой дороги прямую, как стрела, пущенная к горизонту, стремительную автостраду.
Двадцатый километр. Двадцать третий...
Машина сворачивает на седой шлях.
Казалось бы, что можно сказать о нем? Обычный чумацкий шлях. Как и вчера, как и десять лет назад, бредут по нему на закате отары припудренных золотой пылью овец, за которыми важно, мотая головами, шествуют пятнистые коровы. Как и вчера, как и десять лет назад, сторожат его покой морщинистые тополя. И не многие знают, сколько повидал этот шлях на своем веку.
А ведь этой дорогой возвращался в родное село запорожский казак Бебко (и сейчас еще в лощине лежит хутор его имени), по ней проходило войско гетмана Богдана, на ней гарцевали конники Котовского и Щорса. Потом... Да что говорить! Еще живы люди, которые помнят, как появился в здешних местах велосипед-самокат, как проехал, сопровождаемый ватагой мальчишек, фыркающий, с брезентовым верхом автомобиль председателя рика, как протарахтел, наконец, первый трактор «Фордзон». Затем появились «газики», «эмочки», полуторки, трехтонки, «Москвичи» и «Победы»... Какие только машины не оставили на этом шляху своих следов!
Дороги... Грунтовые, грейдерные, гравийные и булыжные. Большаки и автострады. Нет им числа. Кто скажет, сколько сотен тысяч километров наездил по ним Яшка, сколько дней и бессонных ночей он провел за рулем? Беспокойная у него профессия, что и говорить. Другому на его месте, быть может, уже давно осточертела бы такая жизнь. А вот Яшке она по душе. Ни за какие коврижки он не согласится променять ее на другую. Скажете, это зависит от характера? А хоть бы и так!
Он и дня не мог провести без машины. Вот он, хлопнув дверцей, залезает в кабину своего грузовика. Переводит рычаг коробки скоростей, чуть-чуть, самую малость, вытягивает подсос, подкачивает ногой горючее и включает зажигание. На все это уходит меньше минуты. Но как радостно услышать, что мотор отзывается знакомым рокотом! Еще мгновение, и машина плавно трогает с места, набирает скорость, и в кабину врывается пронзительный, шальной свист ветра, наполняющий сердце радостью. Есть ли чувство, которое может сравниться с этим?
Такого чувства Яшка не знал.