— Как ты себя чувствуешь, Надюша? — спросил Яшка с тревогой.
— Хорошо — Она улыбнулась сквозь слёзы. — Это ветер Они ехали третий час, а дороге всё ещё не было конца. Всё так же бесконечно синело небо над головой и ослепительно посверкивал снег. Было такие чувство, будто во всём мире нет сейчас ничего, кроме этой степи и летящих по снегу саней.
Едва слышно поскрипывали полозья, вздрагивало кнутовище в руках человека, закутанного в тулуп (Яшка видел его оранжевую в заплатах спину), а когда налетал ветер, его жестокая ласка была такой крепкой, словно по лицу прошлись драчовым напильником либо наждаком.
Наклонившись вперёд, Яшка посмотрел на Чижика. Тот втянул голову в воротник демисезонного городского пальто и, притихнув, сжимал холодными коленками чужой сундучок. Видимо, он чувствовал себя немногим лучше, чем сгорбившийся Боярков, у которого заострилось лицо, но ни разу не пожаловался, не захныкал, как Боярков, и Яшка проникся к нему уважением. Что ни говорите, а Чижик оказался молодчиной.
Уже завечерело, когда кони остановились возле длинного барака, занесённого снегом, за которым поодаль виднелось несколько домиков поменьше. Из труб вились лиловые дымки. Над одной из крыш гнулись под ветром две антенны.
Человек в оранжевом тулупе выбрался из саней и забросил вожжи па потный круп коренника. Затем подошла вторая пара саней, а за ними третья и четвёртая — Приехали. На тройках с бубенцами, — сказал Яшка и несколько раз присел, стараясь размять ноги. — Боярков, ты не находишь, что этот город слишком для тебя велик? Ведь ты, кажется, думал попасть в столицу?
— Перестань играть на нервах! — зло сказал Боярков.
— На нервах? Так ты человек нервный? — Яшка округлил глаза. — Вот уж никогда не подумал бы, что у тебя повышенная чувствительность — Тише, — прошептал Чижик.
Яшка замолчал. В сопровождении человека, одетого в оранжевый, но уже потускневший тулуп, к ним подходил крупный мужчина с тёмным, чуть тронутым оспой лицом, и Яшка понял, что это директор МТС или какой-нибудь другой начальник. Твёрдо выговаривая слова, мужчина сказал:
— Здравствуй, товарищ. И ты здравствуй, и ты. Сколько человек приехало?
— Шестнадцать, — ответил за всех Яшка.
— Пополнение, — сказал мужчина. — Шестнадцать — хорошо. Я Барамбаев, директор.
Работать будем — дружить будем. Работать завтра, потом А сегодня всем отдыхать надо. Правильно?
— Отдохнуть не мешает, — снова сказал Яшка.
— Правильно, — подтвердил Барамбаев. Тут он увидел Надю и сказал: — Девушка?
Очень хорошо. Девушка будет жить там! — Он показал рукой на один из финских домиков, в котором уже слабо светились окна. — Все наши девушки живут там.
— У меня вопросик — сказал Яшка. — Можно?
— Нет, завтра поговорим, — ответил Барамбаев.
И Яшка, взвалив на плечи Надин чемодан, поплёлся к домику, на который указал директор.
Яшка помрачнел. В дороге он уже как-то привык к тому, что Надя всегда была рядом, и теперь не хотел примириться с мыслью, что не сможет её ежеминутно видеть.
— Ну, всё — сказал он как-то очень уж безнадёжно, опустив на землю Надин чемодан.
— Что случилось? — Надя посмотрела ему в глаза.
— Ничего — Но у тебя такой вид — Так, просто так, — ответил Яшка. Потом выпалил: — Мне, видишь ли, не нравится это раздельное обучение.
Глава шестая
БУРАН
Барак, казалось, содрогался от густого и сочного храпа. Проснувшись посреди ночи, Яшка услышал, как, ворочаясь на соседней койке, тяжело, с присвистом дышит Чижик, которому, должно быть, приснился трудный сон, как бушует за окном властный порывистый ветер, дрожит у изголовья мелкой дрожью фанерный ящик из-под макарон, заменяющий тумбочку, и в лад ему тонко позвякивает подёрнутая ледком вода в гранёном стакане. Ночью все звуки были особенно отчётливы.
Так, значит, вот она какая, эта целина! Плоское белое безлюдье степей, промёрзшие бревенчатые стены барака, ветер Да, пожалуй, нелегко будет, привыкнуть к новой обстановке. И это ему, который всюду чувствовал себя словно рыба в воде. Что же тогда говорить о других?
Он долго лежал, дыша влажным паром, и только под утро забылся тревожным сном. И снова ему привиделась белая степь. Тёмное небо мягко обволакивало заснеженную землю. Полозья саней легко скользили по пухлой пороше. И ветер набегал волнами, поднимая косые гребни снега и нагнетая вал за валом Знакомство с МТС не отняло много времени — её можно было обойти за четверть часа. Умывшись студёной водой, Яшка вместе с Чижиком ещё до завтрака осмотрел ремонтные мастерские, помещавшиеся в соседнем бараке, и заглянул в столовую, которая по вечерам служила клубом. Немногим дольше задержался возле кузницы. Там под навесом стояло с десяток автомашин и цистерн, а на снегу темнели полевые вагончики.