Едва ли не больше всех старался Захар Гульчак. Пиджак застёгнут, торжественно-строгое лицо, новая, до синевы накрахмаленная рубашка Этот сонливый парень выглядел сейчас степенным и важным.
— Смотри, как вырядился! — Яшка подмигнул Чижику, сидевшему на соседней койке. — А Гульчак, оказывается, пижон Спешит на свидание. Она уже дожидается — Кто — она?
— Трактор, — не моргнув глазом, ответил Яшка. — Слушай, Гульчак, — Яшка схватил его за руку, — ты человек рассудительный, хозяйственный, я бы даже сказал — чуть-чуть скуповатый, а надел новую рубашку. Не пойму Ведь вымажешься, как чёрт!..
— Ну и что? — Гульчак остановился, повернул голову.
Сказать Яшке и Чижику, что у них в селе спокон веку в поле выходили во всём чистом? Как в церковь. И дед и отец Захара Гульчака всегда в пояс кланялись кормилице-земле Только Яшка и Чижик городские, они не поймут. И Гульчак, пожав плечами, направился к выходу.
— Провожающих просят приготовить белые платочки, — тотчас отозвался Яшка.
Вместе с Чижиком он вышел из барака. Машины направлялись в степь. Они шли по четверо в ряд, грозные и спокойные. Слитно рокотали моторы. Шпоры гусениц оставляли глубокие вмятины в мягкой земле.
И Яшка, не выдержав, побежал, скользя и оступаясь за последним трактором.
Оказалось, что весь посёлок высыпал за буерак. Теперь степь, высветленная оторвавшимся от земли небом, была как на ладони. Далеко впереди желтел малахай Барамбаева, трепыхалась на ветру шинелишка главного агронома. И, когда какой-то тракторист (уж не Гульчак ли?) нетерпеливо вырвался вперёд и острый лемех вывернул, сваливая набок, жирные, лоснящиеся пласты земли, Яшка, поддавшись общему порыву, сорвал с головы шапку и подбросил её в воздух.
А ровный металлический гул становился глуше, скатывался к горизонту.
Теперь нашлось дело и для шофёров: надо было развозить продукты и горючее по тракторным бригадам. Так что автомашины не застаивались под навесом, и мастерские, в которых, окончив ремонт машин, возился лишь механик с подручными, опустели. Поэтому у Яшки появилось ещё больше пустого и ненужного времени.
Стараясь его убить, он забирался в кабину то к одному, то к другому приятелю и вместе с ними колесил по полям. Всё-таки его помощь могла им пригодиться в дороге.
Особенно часто Яшка ездил вместе с Чижиком.
Машина мощно рассекала воздух, дрожа от нетерпения, буксовала в кислых лужах и снова неслась вперёд. Не успеешь оглянуться, как впереди уже видны полевые вагончики.
В каждом таком вагончике было три окна, он отапливался котелком, а на нарах лежали полосатые матрацы, жидко набитые слежавшимся сеном. По вечерам здесь было дымно и жарко, в то время как ночью холод пронимал до костей.
Бархатным майским вечером Яшка и Чижик появились в полевом вагончике третьей бригады. Приехали, что называется, в самый раз, к ужину.
Сидели за столом. Жестяные кружки, наполненные кипятком, обжигали руки. Густо пахло тяжёлым потом, на полу валялись окурки. Взопревший Кузя стянул через голову рубашку, положил брюки под матрац. И вдруг появилась Надя.
Остановившись в дверях, она осмотрелась.
— Персональный привет! — сказал Кузя. — Заходи, Грачёва. Посмотришь, как живём.
— А мне и отсюда видно. — Надя продолжала стоять.
— Прошу прощения Я, правда, без галстука — рассмеялся Кузя.
— Перестань паясничать! — Надя поморщилась. — Подай лучше ведро и тряпку, живо.
Где тут у вас горячая вода?
Не обращая внимания на ребят, она разулась и, шлёпая босыми ногами, окатила пол вагончика кипятком. Трактористам пришлось взобраться на нары.
Молча следили они за тем, как Надя моет пол, проветривает вагончик, сметает крошки со стола. Потом она принялась за постели.
— Вот — Она выпрямилась. — Теперь садитесь к столу. К вам и в барак зайти было совестно, а тут и вовсе разленились. И не думайте, что я к вам буду ездить для того, чтобы мыть полы. Показала раз, как это делается, и хватит. Теперь сами Ничего, вас не убудет.
— Так мы же мужчины — Кузя отвёл глаза.
— Это ты-то мужчина? — Надя рассмеялась. — В таком случае, бери-ка тряпку в руки. Да поживее Она вытолкнула Кузю на середину вагончика, сунула ему тряпку в руки. Что, чисто?
Ничего, не мешает продраить пол ещё раз. Пусть блестит, как зеркало.
— Давай, давай — поддержал Чижик.
— А ты чего командуешь? — Надя повернулась к Чижику. — Становись рядом.
Под общий смех она заставила упиравшегося Чижика снять сапоги и засучить штаны.
Кузя, растерянно улыбаясь, уже елозил по мокрым половицам.
— У тебя, Кузя, получается, — похвалил Яшка, которому хотелось, чтобы Надя обратила на него внимание.
Однако Надя сделала вид, что не слышит.
— А теперь отожми тряпку, — приказала она Кузе. — Да не в ту сторону крутишь, надо к себе И сильнее. Ты ведь, кажется, мужчина?
— Вот даёт! — громко, не скрывая восхищения, произнёс Захар Гульчак, пяливший на Надю глаза.
Он смотрел на неё так, будто видел её впервые, и Яшка, перехвативший его взгляд, насупился. А когда Надя улыбнулась Захару, у Яшки сжалось сердце.