Маша подошла к берегу.
– Доброе утро!
– И вам всего доброго, барышня!
Он провел взглядом сверху вниз.
Ничего особенного. Но все мужчины не отрывали взгляда от нее. В его же взгляде не было ничего оценивающего. Он не смотрел на нее, как на женщину. Не так он на нее должен был смотреть.
– Это моё любимое место,– вздохнула она.
– Простите, я не знал (сказано без трепета). Я сейчас же уйду.
Совершенно невзрачная внешность. Даже возраст невозможно определить. Может быть тридцать, а может быть и сорок. Хотя могут быть и все пятьдесят.
– Что вы! Что вы! Оставайтесь! Это же не частное владение! – она замахала руками. – Я поищу себе что-нибудь другое.
– Вы художница?
Он взглядом показал на мольберт.
– Нет. Но с год назад увлеклась. Всегда рисую в этом месте. Речка, берег, кусты. Вроде бы одно и то же, но каждый раз получается совершенно по-разному.
– Я могу потесниться. Тут мне, кажется, вполне достаточно места. Если, конечно, вы не возражаете.
– А что? Пожалуй! – согласилась она.
Обычно она всегда предпочитала одиночество. Но незнакомец показался ей интересным. И она решила остаться рядом с этим человеком, совершенно невзрачным и неинтересным. Но она-то знала, что первое впечатление часто бывает обманчивым.
– Позвольте мне развернуть и закинуть вашу удочку. Ах да! Забыл представиться. Георгий Бушкин. Или просто Жора.
– Бушкин – Пушкин!– улыбнулась она.
Все мужчины смотрели на нее знакомым оценивающим взглядом. Здесь же ничего подобного не было.
Он улыбнулся.
– Бушкин! Бушкин! Стихов – увы! – не пишу. Мастер цеха на заводе.
– А я Маша Дубровская. Но это по мужу. А так я Троекурова. У меня трое детей. Девочка и два мальчика.
– Трое? Не может быть!
– Может, Георгий. А кстати, вы мастер по какому делу? Если не секрет.
– Я это… Знаете, разные операции над болванками. Болванки – это заготовки, сырье, а у нас из них делают нужную продукцию.
Маша расположила мольберт и нанесла первые штрихи.
– У вас клюет, Георгий! Посмотрите на поплавок!
– Ах да! Задумался! Спасибо!
Он резко дернул.
– Сорвалось. Не повезло. Рыбацкое счастье переменчиво.
Он не рыбак. Рыбак сначала бы провел рыбу, убедившись, что у него на крючке, какого размера, потом бы резко подсек и выдергивал удочку. Но если он не рыбак, зачем такую рань тащиться сюда, причем в одиночку? И на чем он добрался. Поблизости никакого транспорта. И следов нет. Даже от обуви. Не с воздуха же он упал и не с речки вынырнул?
Георгий принялся насаживать червяка. Маша отвернулась от мольберта.
– Давайте я!
– Знаете, я новичок в этом деле.
Червяки были какие-то квелые, запревшие. Выкопаны они много часов назад и где-то далеко от этого места.
Зачем это делать? Червяков можно было накопать и здесь на берегу. Что-то… Боковым зрением Маша видела, как мужчина разворачивал спиннинг в ее сторону, указательный палец его опустился вниз. Маша резко отпрянула в самый последний момент. Пуля чуть царапнула ей щеку. Быстрым перекатом она сбила его с ног, и вот он уже лежал на земле лицом вниз, а Маша заламывала ему руки за спиной.
– Нельзя ли поосторожней! Вы мне делаете больно. Мэри! А вы не растеряли навыков, несмотря на замужество и троих детей.
Он не терял самообладания.
– Джордж! Это уже тринадцатое покушение на меня. В СРУ больше не осталось профессионалов?
– Равных вам – нет.
– Я не выдала никаких секретов, зачем вам нужно убивать меня. Тем более прошло столько лет!
– Сегодня не выдали, а завтра, кто знает. А впрочем, у меня приказ. Но сейчас меня, Мэри, интересует другой вопрос, что вы намерены сделать со мной. Сдать? Или просто убьете?
– Зачем? Чтобы усложнить себе жизнь? Я никого уже давно не убиваю.
Она поднялась.
– Вы свободны.
– Даже так? – усмехнулся Джордж. – Оригинально! Но вы поступаете опрометчиво. У меня еще есть запасной вариант.
– Я знаю. Вот ваш шип с ядовитым зельем.
Маша зашвырнула его в кусты.
– А вот микрокапсула!
Она отправилась следом за шипом. Туда же полетели и другие шпионские орудия убийства. У агента было несколько запасных вариантов.
– Я всегда восхищался вами, Мэри. У вас были такие перспективы! Зачем вы променяли прекрасное будущее на эту глухомань, где вы живете отнюдь не богато.
– Я ни в чем не нуждаюсь, Джордж. Но вам этого не понять. По крайней мере сейчас.