— Мамуля, хочешь я тебе помогу? — спрашиваю.
— Нет, иди погуляй, с тобой только дольше выйдет, — говорит она и засовывает голову в шкаф под раковиной, ищет там что-то.
Тут поди решись на что-нибудь. Если не обращать на ее слова внимание, она, чего доброго, взорвется и разнесет меня на клочки. И вообще, я должен выяснить, что с ней такое. — Мамуля, — говорю тише тихого. — Мамуленька.
Не слышит. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы она обернулась. Очень Тебя прошу. Шажочек в ее сторону. Я не говорил себе «шагай», ноги сами все сделали.
Эй, мозг, я очень извиняюсь, но кто тут у нас за главного?
Еще шажочек. Похоже, я включил автопилот.
Капитан Мозг, прием, вызывает центр управления полетом, командир Доннелли. Вы не могли бы отключить автопилот и взять управление?
Никакого ответа. Еще шажок.
Сближение! Тревога! Опасность! Возможность столкновения!
Стою прямо над ней. Слышу ее громкое дыхание. Вижу, как выдвигается моя рука, пока я над ней склоняюсь. Сейчас скажу себе остановиться — и остановлюсь. Если услышу хоть одно слово…
Последняя возможность развернуться и избежать столкновения, капитан.
Не поможет — я камикадзе. Касаюсь посадочной полосы на ее спине и слышу свой голос:
— Мамулечка.
— Что тебе?! — вскрикивает она.
Сжимает свою голову кулаками, они дрожат. Не знаю, кого она сейчас ударит — меня или себя. Вцепляется одной рукой в волосы и дергает, глядя в пол. Желудок у меня подскакивает, как на американских горках. Отхожу и плюхаюсь в кресло, закрываю лицо руками. Поглядываю сквозь пальцы. Ма отпустила волосы и смотрит в пол.
Да что такое с нашей Ма? Папани-то дома нет.
— Я могу медь почистить. Хорошо, мамуля? — спрашиваю. — Я тогда не буду тебе мешать.
Смотрит на меня. Такая грустная. Покусывает кулак, громко дышит. Один вздох, другой, третий.
— Газеты возьмешь в угольной яме. И заодно посмотри, нет ли мышей в мышеловке, — говорит.
Отлично. Я подпрыгиваю, будто на пружинках. Сейчас увидите, как я умею порадовать свою мамулю.
По счастью, мышей в мышеловке нет. Потому что когда бывают, тебе их и выбрасывать. Случается хуже — мышь еще живая, ее нужно добивать кочергой из каминного набора.
Хватаю старую газету с самого верха пачки, состав для чистки и тряпку. Не знаю, почему это называется «угольной ямой» — на деле это ящик во дворе. Никакая это не яма, скорее такой сарайчик. Хотел бы я жить в угольной яме. У меня было свое жилье, будто своя комната. Своя комната — это так здорово, что даже и не представить.
— Микки! — Подпрыгиваю, услышав ее голос из кухни. — Тащи все сюда и чисти.
Видали? Совершенно ни к чему говорить «прости меня». Это и есть «прости». Все теперь будет хорошо.
Раскладываю «Республиканские новости» на столе, кладу сверху тряпки, ставлю состав. Мы эту газету никогда не читаем, но когда ее продают у дверей, приходится покупать, а то на тебя не так посмотрят. Снимаю украшения с каминной полки. Беру каминный набор. Медные пластинки, которые висят в гостиной, и кожаную штуковину с медной лошадью. Не знаю, что это за фигня, но маме нравится.
Надраиваю украшения. Ма увидит, как я быстро работаю. Быстрее скорости звука. Сейчас самое время спросить. Пока она немного поуспокоилась.
— Мамуль, а что, папа вернулся? — Кидаю пробный шар.
Голова у нее дергается.
— Ты с чего спрашиваешь? Видел его, что ли?
— Нет.
Клево. Супер. Здорово. Обалденно. Класс. Будем и дальше жить счастливо, да, мамуль? А теперь начистим медяшки. Тру изо всех сил. Аж рука болит. Зато будут гореть!
Стоп, а чего ж она тогда плакала? Может, из-за того, что я ее обозвал дурой? Согласись, Микки, это было совсем некрасиво. Свою-то собственную мамочку. Вот взял и довел ее до слез. И что, доволен? Всякий раз, как ты разеваешь рот, происходит какая-нибудь беда. Держи его на замке!
Я уже почти половину начистил. Когда все доделаю, мамочка будет очень мною довольна.
А если другие узнают, что я довел маму до слез?
Они меня прикончат.
Быстрее, быстрее. Три, три, три.
Почти готово. Подумай о чем-нибудь другом. Мартина. Мартина.
Я скоро буду тискать Мартину.
Самую красивую девчонку на свете.
Я не буду гладить ее по заднице. Она же не шлюшка мелкая. Но где бы выяснить, как тискаются?
— Микки! — окликает меня мама.
Я подскакиваю и роняю крышку медного чайничка на стеклянный стол. Замираю. Она что, правда, меня сейчас убьет? Она расслышала, что я думал?
— Чего?