— Ты там все закончил? — спрашивает Ма.
— Вот, заканчиваю. — Выдыхаю. — Что-нибудь еще сделать?
— Не надо, у меня все готово.
Она берет с полки кошелек.
— Вот, сходи, купи себе что-нибудь вкусненькое.
— Да ладно, не надо, — говорю я.
— Чего?! — вскрикивает она, этак театрально, и мне делается смешно. — Чтоб мне провалиться, наш Микки отказывается от денег!
— Мамуля! — Я смеюсь и краснею.
— Наш Микки, который продаст свою мамочку протам за двадцать пенсов?!
— Да ладно тебе, мамуль! — возмущаюсь я. — Разве что за двадцать пять.
И мы смеемся.
— Ах ты, хамло мое мелкое! — Делает вид, что хочет меня шлепнуть, я уворачиваюсь, плевое дело от нее увернуться.
— Старенькая ты уже, мамуля, медленно двигаешься.
Ма пинает меня по ноге.
— Ай-й-й-й-й-й!
— Я пока еще кое-что умею. — Она смеется.
Мы оба смеемся. Хохочем и хохочем — так моя мамочка никогда еще не хохотала. Я хороший мальчик. Сердце щемит, но приятно. Моя мамуля меня любит. Но это в нашей семье тоже говорить не принято.
Стук во входную дверь. Мы замираем. Мама кивает мне — узнай, кто.
— Кто там?! — кричу я.
— Мама твоя дома? — спрашивает из-за двери мужской голос.
Мама показывает губами: «Нет». Тычет пальцем в сторону двери. Если это разносчик «Республиканских новостей», к нему обязательно нужно выйти, иначе они поймут, что вы врете. Ма прячется на кухне.
— Моей мамочки нет дома, мистер, — говорю я таким голосом, будто мне шесть лет.
— Скажи ей, что она не расплатилась за прошлую неделю, и Минни велела все срочно прислать. Вчера.
Это как, с помощью машины времени?
— Да, мистер, скажу.
Дожидаюсь в прихожей, пока он не выйдет на улицу.
— Мамуля, — зову я. Она выходит из кухни. — Вот, мамуля. — Протягиваю ей десять пенсов. — На хозяйство.
Она заливается яркой краской.
— Ох и глупая же у тебя головушка, сынок. Так, а теперь давай отсюда хоть к черту в пекло, пока я не передумала и не отобрала!
Пулей пролетаю через кухню, выскакиваю на улицу.
— Уля-ля! Уля-ля! Трам-тирьям! Трам-тирьям! — Я — Спиди Гонзалес. — Оп-па!
По хорошему, надо бы пойти к миссис Маквиллан, она же дала мне тот пакетик бесплатно. Но я больше всего люблю «Салун» Тонеров. А часть денег можно сэкономить и отдать Терезе Макалистер, чтобы она показала мне, как тискаются; впрочем, она, наверное, и бесплатно согласится.
— Здорово, сынок. Как там твоя мама? — спрашивает миссис Тонер.
— Нормально.
— Господи, какой же ты уже большой вырос! — Она кивает.
— Ага, — говорю я голосом большого мальчика.
Вот бы мне такой голос без всякого актерства. Представляете, как было бы здорово, если бы голоса продавали в магазине? Впрочем, вряд ли он оказался бы мне по карману. Но можно было бы заказать по каталогу, а потом платить в рассрочку, раз в неделю. Или взять денег в долг у Минни-Ростовщицы.
Раз уж я совсем большой вырос, может, миссис Тонер продаст мне сигаретку?
— Можно одну сигарету? — спрашиваю, глядя на прилавок.
— Молод ты еще курить, ничего не получишь. — Машет рукой.
— Да это я просто пошутил, — объясняю. — Мне кулек конфет за десять пенсов, пожалуйста.
Смотрит на меня искоса, как будто не поверила, но кулек выдает.
— Спасибо, миссис Тонер.
Хватаю конфеты и выскакиваю на улицу.
И тут же налетаю на какого-то дядьку. Новый священник. Что он, интересно, тут делает?
— Привет, Микки.
— Здрасьте, святой отец.
— Как жизнь? — спрашивает.
— Нормально, — отвечаю, но на него не гляжу.
— Мама там как, справляется?
В смысле? Без Папани? А то нет, без него только лучше. Когда его нет, у нас праздник.
— Справляется, святой отец.
— Ладно, передай маме, что я о ней спрашивал, ладно? И скажи, что я скоро зайду.
— Передам, святой отец, спасибо, — говорю и готовлюсь дать деру.
— Майкл, ты подумал о том, о чем мы говорили? — останавливает меня он.
В животе ёкает. Крошечная мордочка Киллера.
— Я… — лепечу.
Я забыл. Как я мог забыть! Как мог, хотя бы на одну минутку?
— Заходи как-нибудь, Микки, поговорим, — предлагает он.
— Обязательно, святой отец.
— А ты заглянул в книжку, которую я тебе подарил? — спрашивает. — Там много полезного о том, как стать актером.
— Правда? — Я засунул ее под кровать и забыл. — Святой отец, мне нужно бежать. Меня Ма ждет.
Интересно, соврать священнику — это особо тяжкий грех?
— Ну давай. — Он улыбается.
Бегу к дому.
Киллер, прости меня, пожалуйста. Я сегодня обязательно приду на твою могилу.