— Да, — сиплю. Потом прокашливаюсь. Можно притвориться, что у меня чахотка.
— А ты знаешь, кто я? — интересуется дядька.
— Нет, мистер, — отвечаю.
— Знаешь, почему я здесь?
— Нет, мистер.
— Мне тут сказали, ты из себя взрослого изображаешь… — говорит он.
Я?! Неужели кто-то мог подумать, что у меня получится? Я всего-навсего репетировал.
— Он еще и педик, — подначивает мама Бридж.
Да как она смеет? Это ж несправедливо.
— Ты кого знаешь из ИРА? — спрашивает дядька.
— Я. — Это что, проверка? Хотят выяснить, болтун я или нет? — Да нет, мистер, никого я из ИРА не знаю, — отвечаю.
— Но кто в тюрьме сидит, ты знаешь, да? — Это снова мама Бридж.
— Нет, я и в тюрьме никого не знаю, — говорю.
— Но ты ж орал на всю улицу, при всем народе, что мой муж сидит в тюрьме за кражу колбасы, — не сдается она.
Смотрю под ноги. Остается одно — ждать, когда это все кончится.
— Ну? — спрашивает дядька.
— Да, мистер, — отвечаю.
— А ты не соображал, что за такую брехню тебе может здорово нагореть? — спрашивает.
— И вообще, кто тебе это сказал? Про колбасу? — Все не может успокоиться мама Бридж.
— И про ИРА. Ты что, на улице слышал? — спрашивает дядька.
— Или, может, у себя дома? — говорит мама Бридж.
А я-то всегда думал, что на допросе поведу себя супер как. И стану героем.
— Слышишь, что я тебе говорю? — Это снова дядька.
Ни слова, Микки.
Долгое молчание.
— Мистер Маканалли — боец, — говорит он. — Человек, который боролся за счастье своей страны и теперь сидит за это в тюрьме. И, чтоб ты знал, мистер Маканалли сидит в тюрьме за ограбление фабрики потому, что его туда послала Ирландская республиканская армия.
И они хотели, чтобы он спер оттуда колбасу? Зачем? Проголодались? Так пошли бы к мяснику и купили, как все нормальные люди. Никогда, ни за что в жизни не вступлю в ИРА, если там тебя посылают на такие задания.
— А теперь слушай, сынок, каков порядок. На первый раз мы с тобой поговорили — так, словом перемолвились. Но в следующий раз мы придем к тебе в дом, и это уже будет серьезно. Понял, что я говорю?
У них это называется коллективная порка.
— Да, мистер, — говорю.
— Так что в будущем язык не распускай. Запомни это. Чтоб мне больше не пришлось с тобой встречаться. Понял?
— Не буду, честное слово, — заверяю я.
Дядька встает, подходит к маме Бридж.
— Ладно, миссис Маканалли, ежели еще что случится, сразу ко мне, — говорит он ей и выходит.
— Это что, все?! — злобно орет она ему в спину. Грозит мне пальцем. — И мамане своей скажи, чтобы не распускала язык, а то следующей окажется!
Дверь за ней захлопывается.
Дверь снова открывается. Люди заполняют зал, достают конфеты, все в лучшем виде.
— Да, в ней Микки Доннелли играет. Путешественника. Сам пьесу написал. Очередь стоит на всю улицу. Все смерть как хотят его увидеть, — вещает Сью Эллен из «Далласа».
— Я сто фунтов отдала за билет, — говорит Памела Юинг.
— Это что! А я двести! — заявляет Джей-Ар.
— А я тысячу! — восклицает Бетт Дейвис. — Просто только оказаться в одном помещении с таким великим талантом того стоит.
А ведь все это страшно знаменитые актеры. Джон Траволта и Оливия Ньютон-Джон. Чудо-женщина, Биомужик, Биобаба, Джуди Гарланд и Тото. Мне придется сказать Джуди, что с собаками сюда нельзя. Тото превращается в Киллера. Джуди Гарланд стала на небесах хозяйкой Киллера. Свет гаснет. Все умолкают. Софиты нацелены на меня.
— Спасибо всем, что пришли. Какая радость — смотреть в зал и видеть столько самых-самых близких друзей. — Дорис Дэй посылает мне воздушный поцелуй. Я ловлю, пришлепываю на щеку. — У меня к этой истории особое отношение. Я написал ее вчера вечером и до самого утра вносил исправления.
Шорох, перешептывания.
— Спасибо.
Кланяюсь. Взрыв громких аплодисментов, потом тишина. Такая, что если бы кто развернул леденец — было бы слышно. Я — Путешественник — иду навстречу ветру. Градины размером с крупное драже. Падаю на землю, простираю руки к зрителям, прямо как Шлем-Башка, только гораздо лучше. Бетт Дейвис хочет кинуться ко мне. Я так обалденно играю, что она решила — это на самом деле. Гигантская градина несет мне смерть. Дергаюсь. Вижу, как у Оливии Ньютон-Джон из левого глаза скатывается огромная слеза.
Куклы окружают меня плотным кольцом, приводят в себя. Хватают, крепко держат за руки и за ноги. Бридж, королева Кукол, стоит надо мной. Голова ее расплывается, как в «Изгоняющем дьявола», и вот это уже лицо ее Ма. Она наклоняется, чтобы сожрать меня, поворачивает голову, зрители ахают. Ветер раздувает занавески, и вот на нее и на Кукол падает свет из окон. Они отпускают меня, закрывают глаза смешными ручонками. Света они не выносят.