Берет меня осторожно за обе руки, поворачивает их ладонями кверху.
— Сыночек, — говорит она и прямо содрогается всем телом. Потом трясет головой. — Ты ж себе ладошки попортил!
Водит пальцем по царапинам, по занозам.
— Да ничего, мамочка, — успокаиваю ее я.
Лицо у нее каменеет, морщится, потом делается пустым. Она отпускает мои руки, вытирает глаза. Наклоняется к тачке, берет топорик. Поднимает его над головой, как индейская скво.
— Зарублю, сука! — кричит она и бежит к миссис Маканалли.
Я кидаюсь следом. Кто-то кладет мне руку на плечо, удерживает.
— Не надо, — говорит Пэдди.
Я поднимаю на него глаза и перестаю рваться. Впервые слушаюсь своего старшего брата. Все Доннелли стоят вместе на пустыре, смотрят. Кроме, понятное дело, Папани. Пистолет! Нужно вытащить его из тачки.
Пихаю тачку — никак.
Пэдди выхватывает у меня ручки.
— Давай, слабак, помогу, куда мы все это покатим?
Указываю на дом Маквилланов, идем туда вместе. Смотрю через плечо — Ма кромсает топором входную дверь Маканалли. И вопит, как безумная, при каждом ударе.
Пэдди опускает тачку перед входом в магазин.
— Иди, дальше я сам, — говорю.
— Кто именно тебя предупреждал? — спрашивает он.
— Я его не знаю, какой-то дядька.
— Ты почему Ма не сказал? Она бы разобралась. — Я молчу. — Если кто опять будет обзываться, говори мне, — добавляет он. — И в Святогабе тоже. Скажешь им, чей ты брат. Я в этом году оттуда уйду. Но мы в школе сила. То есть я — сила, — говорит он.
— Хорошо, — отвечаю.
Он плюет на землю и уходит.
— Только рот держи на замке, чтоб тебя не видно было и не слышно. И постарайся стать настоящим мужиком, Микки, — добавляет он.
Плюет еще раз и идет к нашему дому.
Ма остановилась, держится за стену, переводит дух.
— Миссис Маквиллан, я щепки привез, — говорю я. — Новая поставка, прямиком из Вудсвиля, штат Теннеси, — добавляю с американским акцентом.
— Хорошо у тебя получается, — произносит она, глядя через плечо на Ма.
— А это потому, что я скоро поеду в Америку.
— Да уж наверняка, Микки Доннелли, уж я-то точно не удивлюсь. — Улыбается. — Вот, держи.
Я тоже улыбаюсь, запихиваю деньги в карман. Она нагибается, чтобы выгрузить мешки.
— Давайте я помогу, миссис. Негоже такой даме себя утруждать.
— Микки Доннелли, — смеется она. — Ну ты меня и потешил. — Вздыхает. — Я уверена, что ты доберешься до Америки и станешь там актером. — Она, видимо, все видела. — Привет, Голливуд, вот и я! Надо заранее взять у тебя автограф, а то, как станешь знаменитым, и знаться-то со мной не захочешь.
Хихикает, уходит в дом.
Вся улица глазеет на Ма, как на убийцу с топором из филима ужасов.
— И если кто еще хоть слово скажет против моего сына или кого из моих детей, я вас всех, суки, порешу, и плевать мне на вашу гребаную ИРА! — Ма держит топорик над головой.
Моя Ма окончательно с катушек съехала.
Вытаскиваю пистолет, запихиваю в штаны. Теперь моя очередь защищать мою маму.
— Не шуми, Мэри помешаешь, — говорит Ма. — Папы нет дома. Но рано или поздно он вернется.
Я смотрю на ее глаз. Одно дело, что вся улица видела, но теперь еще пусть видят и в лавке, и в «Шемроке»?
— Мамуля, не ходи на работу, — прошу я. — Не надо, чтобы они тебя видели.
Ма опускает руку на живот.
— Нам добрая фея денег не принесет, сынуля.
Да, ведь Папаня вернулся. И снова тянет из нее деньги на выпивку. Мне кажется, что сильнее, чем теперь, я его уже ненавидеть не смогу. Ну, тем легче будет сделать то, что я задумал.
— А ты скажи, что упала, мамуль, — прошу я. — Там, у старых домов, где кирпичи. — Она улыбается, подтыкает одеяло под матрац. — Или что тебе в глаз резиновая пуля попала.
— Ты на самого себя-то посмотри. Вот теперь скажут, что твоя Ма тебя бьет, — говорит она.
— Так и бьешь! — Мы оба смеемся. — Они же все знают, что я недоумок!
— Ты не недоумок, Микки Доннелли, — изрекает она. — Ты умнее и храбрее их всех. Даже не знаю, откуда это в тебе.
— От тебя, мамочка. Это у меня от тебя.
Ма трясет головой.
— Ладно, малыш, рот на замок и спать.
У дверей спальни она повторяет все обычные движения. Оглядывает комнату — никогда не могу понять, что она ищет. Похлопывает по карману пальто, там ли кошелек — чтобы Папаня до него не добрался. Крутит кольцо на пальце, потому что она все еще его любит, даже после всех его выходок.
— Веди себя хорошо, — говорит она.
Только не сегодня, Ма. Сегодня не тот день.
Идет к выходу, а мне страшно.