— Здесь есть я. Больше вы пока никого не найдете.
— Как это понимать?
— Это вы мне объясните. Час назад Гарри Поттер раскрыл заговор невыразимцев по смещению с должности премьер–министра магглов. Один из высокопоставленных заговорщиков — небезызвестный вам Уильям Буни, которого я последние две встречи с вами видел вот в этом кабинете, а также рядом с премьер–министром в должности защитника ее сознания. Между прочим, получить эту должность без вашей санкции невозможно.
Взгляд Бруствера потяжелел, челюсти сжались.
— Хочешь меня в чем‑то обвинить? Попробуй.
— Я не хочу вас ни в чем обвинять, — ответил я, — но пока вы не желаете ответить на вопрос, почему мистер Буни, планировавший переворот вместе со своими коллегами, был к вам так близок.
— Ты что, допрашивать меня собрался? — Бруствер глядел на меня исподлобья.
— Конечно нет. Просто пытаюсь понять, как все эти вещи происходили так долго и так близко к вам.
Министр откинулся на спинку кресла.
— Значит, всем этим, — он повертел в воздухе пальцем, — руководишь ты. Почему я не могу дозвониться до своих замов?
— Скоро вы сможете с ними поговорить, а пока поговорите со мной, Кингсли, потому что они вам не помогут, а я помогу.
— Мне твоя помощь не нужна, — отрезал Бруствер.
— Очень нужна. Вы даже себе не представляете, как. Гарри Поттер раскрыл заговор, участие в котором принимали люди, находившиеся непосредственно рядом с вами. Вмешательство в маггловские дела, тем более попытку свержения маггловского премьер–министра не одобрит не только британское сообщество, но и мировое. Это очень серьезный инцидент.
— К которому я не имею отношения.
Я достал телефон.
— Думаю, примерно через час Гарри созовет пресс–конференцию и выступит перед журналистами. Мне бы хотелось, чтобы вы увидели это прежде, чем она начнется. Так вы сможете собраться с мыслями и принять правильное решение.
— Какое к черту решение! — взревел Бруствер. — Думаешь, я под твою дудку плясать стану? Что ты мне этот мифический заговор в лицо тыкаешь! Где мои заместители? Где, черт возьми, мой секретарь?
Я включил запись, сделанную у тела Волдеморта, и подвинул министру телефон. "Я нахожусь в хранилище Отдела Тайн…", начал свою речь Поттер, стоя рядом со своим старым врагом, и мне, наблюдающему за тем, как меняется выражение лица Бруствера, трудно было не испытывать смешанного чувства жалости и удовольствия. "Неправильно, — подумал я. — Ничего личного быть не должно". Но личное было, и отрицать этого я не мог, да и не хотел.
Бруствер досмотрел съемку и продолжал сидеть, опустив глаза и не проронив ни слова. Мы молчали почти минуту. Я ждал, когда министр заговорит, и в конце концов он нарушил молчание:
— Как ты о нем узнал?
— Это неважно. Важно то, что теперь делать.
— И что же, по–твоему, я должен делать? Подать в отставку, чтобы Поттер не показал запись?
Я покачал головой.
— Гарри в любом случае ее покажет.
Бруствер посмотрел на меня, и в его глазах, помимо вполне объяснимого, ясного и однозначного отношения ко мне, я увидел понимание и понял, что бороться он не будет.
— Тогда какого черта ты тут делаешь, если всё уже решил?
— Я пришел рекомендовать вам кандидатуру следующего министра, и если вы не хотите окончательно испортить свою репутацию тем, что четверть века хранили в Министерстве труп Волдеморта, вы с ней согласитесь.
— Я не выбираю министров, — Бруствер язвительно усмехнулся. — Их выбирает Визенгамот, так что обращайся к ним.
— Они одобрят ваш выбор, о котором вы, разумеется, скажете на пресс–конференции прежде, чем вынесете ее на рассмотрение Визенгамота. Мистер Поттер нашел незахороненное тело своего врага, которое использовалось для ритуалов черной магии, спас маггловского премьера от заговорщиков, а свою страну — от крупного международного скандала. Он — идеальная кандидатура из всех, кого только можно представить на вашем месте, и если Визенгамот его не поддержит, общество этого не поймет.
— Гарри, что именно тебя так возмущает?
— Меня всё возмущает! Как ты мог с ним так поступить?
— Он сам с собой так поступил. Ты, случаем, не забыл о трупе Риддла?
Поттер поджал губы.
— После этого он не может быть министром. Он себя дискредитировал. А еще невыразимцы, которые столько времени паслись рядом…
— Он сказал, что ничего не мог с ними поделать, что сначала невыразимцы были ему нужны, а потом они так в него вцепились, что не оторвать.
— Видишь, он попался в собственную ловушку. Это уже не тот Кингсли Бруствер, который руководил подпольем, когда мы учились в Хогвартсе. В конце концов, нельзя столько времени сидеть на одном месте. Пусть выходит на пенсию, разводит цветочки или преподает где‑нибудь, если хочет, но после такого фиаско он не может быть министром, и если без моего визита он этого не понимал, собираясь рулить и дальше, я убеждаюсь, что поступил правильно, когда зашел к нему вчера и напомнил.