Узнав о появлении внуков, в Дахур прибыли родители Мэй. В отличие от старух, они умели казаться любезными, но им я не понравился еще больше, уже по другой причине — у меня не было денег. То, что хранилось в банке Гринготтс и казалось мне большой суммой, меркло по сравнению с капиталами ее семьи. Дети только–только родились и вместе с Мэй жили на небольшой съемной квартире Дэйю и Ксифенг, однако родители и помыслить не могли, чтобы их дочь и внучки ютились в подобных условиях.
— Не переживай, — сказала мне Мэй. — Они приехали и уехали. Сейчас у всех пунктик насчет денег.
— Но они правы, — возразил я. — На свои деньги я не то что купить дом — даже арендовать не смогу.
— У тебя никогда не будет много денег, если, конечно, ты не станешь просиживать штаны в Штабе, — произнесла Мэй, развернув меня лицом к себе и слегка встряхнув. — А ты не станешь. Еще два года, и тебя отправят в Азию или в Африку. Чем же тебя не устраивает, что дом нам купят родители, а не ты? Надеюсь, у тебя нет этих идиотских предрассудков насчет того, кто в семье должен больше зарабатывать?
Предрассудков у меня не было, а закончив Академию и регулярно получая повышения, я стал зарабатывать вполне достаточно, и все же дом, который родители купили Мэй и детям, я никогда не считал своим. Впрочем, этому могло быть и другое объяснение: после окончания училища и до начала норвежских переговоров я бывал там всего несколько раз в год.
Глава 5
Вернувшись в понедельник из Дахура, я сразу приступил к поискам могилы Тома Риддла. После рождественских выходных наименее занятая половина министерства отправилась на каникулы, а вторая половина, у которой, подобно мне, была неотложная работа, пребывала в радостном настроении, предвкушая Новый год. Самое лучшее время для изысканий — это когда всеобщее внимание отвлечено и рассеяно, однако некоторые силы вполне могли (а если они профессионалы, то должны были бы) негласно интересоваться направлением моей мысли, так что я начал издалека, с самого простого и очевидного в свете расследования нападения на школу: пошел в министерский архив и поднял всю информацию по судам над Пожирателями Смерти, начавшимися тем летом, когда я закончил Хогвартс.
Листая подшивки газет и читая материалы дел, я с недовольством ощущал, как прошлое затягивает меня, словно трясина. Чтобы восстановить репутацию, "Ежедневный Пророк" печатал стенограммы допросов наиболее известных пойманных Пожирателей. Я не стал сопротивляться искушению и прочел стенограмму Кэрроу (тридцать лет Азкабана) и Тейлора (пожизненное), однако их слова прозвучали слишком давно, чтобы вызвать во мне какой‑то отклик.
Впрочем, вряд ли в тогдашних газетах мог быть опубликован материал о похоронах Врага номер один, и тем более такой информации не было в уголовных делах. Я вновь забрался в архивы и разыскал биографию Риддла. Может, семейное кладбище? Может, то место, где Поттер видел воскрешение Волдеморта?
Три дня я провел среди библиотечных полок, но не нашел никаких упоминаний о похоронах. Вполне возможно, Риддла закопали в неизвестном месте на неизвестной земле, чтобы какие‑нибудь ностальгирующие поклонники не разбили на его могиле фанатский лагерь; или же его тело кремировали, а пепел развеяли.
Конечно, я мог бы зайти с другой стороны. Кто отдавал приказ о захоронении? Бруствер, министр магии. Почему бы не отправиться прямо к нему? Однако меньше всего я хотел обсуждать свои дела с официальными лицами. И без того о моем интересе знало достаточно людей. Будет лучше, если их число не возрастет.
Тем временем Мадими находилась под впечатлением от визита в Запретный лес.
— Я вспоминала его, пока тебя не было, — сообщила она в понедельник вечером. — Погода была отвратительная, но там, где начиналась аномалия, оказалось довольно приятно. Следующим летом отпусти меня там поползать.
— Магматические питоны стали вдруг привлекательными собеседниками? — иронично осведомился я.
— Питоны — забавные создания, но в лесу есть существа поинтересней этих пошлых юмористов.
— Кентавры. Фестралы. Акромантулы. Лукотрусы… — начал перечислять я. Мадими смотрела на меня снисходительно.
— Пусть так. Но мы еще вернемся к этому вопросу.
В среду, размышляя о возможном местонахождении могилы, я спросил у змеи:
— Где бы ты похоронила своего злейшего врага?
— У себя в желудке, — без промедления ответила Мадими.
Я усмехнулся.
— Это надежнее всего, — продолжила она. — Так, по крайней мере, я буду точно знать, что он не вернется. — Помолчав, Мадими добавила: — Ты хочешь кого‑то похоронить?