— Здравствуйте, — сказал он, впуская меня в дом. — Вы извините, отец немного задерживается. Он просил, чтобы я вас встретил, и чтобы вы его дождались.
— Конечно, дождусь, — ответил я, снимая пальто. — Кстати, ваша камера у подъезда оборудована режимом сканирования полей?
— А то! — воскликнул Джеймс. — Там и сканер полей, и анти–тьма, и нейтрализатор помех — все супер, просто так никто не войдет! — Он указал на лестницу. — Вы проходите в библиотеку. Мамы сейчас тоже нет, она к бабушке ушла…
— Если ты не занят, может, составишь мне компанию? — спросил я.
— Я не занят, — оживился Джеймс и повел меня наверх. — Я же сейчас, можно сказать, ничего не делаю, почти что бездельничаю…
— Ты вроде школу закончил в прошлом году? Куда‑нибудь поступал?
— Да, закончил в прошлом, но никуда не поступал. — Мы добрались до библиотеки, и Джеймс открыл дверь, пропуская меня вперед. — Родители ужасно недовольны, но я совершенно не представляю, чем заняться. Они хотят, чтобы я учился, а я как раз не сильно этого хочу. Не потому, что не люблю или ленюсь — просто это не мое…
Мы сели за журнальный столик в углу кабинета, и, глядя на сына Поттера, который со свойственным подросткам обиженным возмущением рассказывал мне о своих проблемах, я вновь мысленно вернулся к Кану, попытавшись представить его на месте Джеймса, увидеть, каким он будет через десять лет. Но как я ни старался, представить его подростком или молодым мужчиной мне не удавалось. С Тао и Ин было иначе — я без труда видел в них будущих взрослых, возможно, потому, что перед глазами было три поколения женщин их рода: Мэй, ее мать, регулярно навещавшая внучек, и старые лисицы Дэйю и Ксифенг. Однако, в отличие от дочерей, наш сын был слишком необычным и непредсказуемым, а его странности с годами не уменьшались, делая невозможными любые прогнозы и представления.
- … я просто не знаю, как им это объяснить, — тем временем говорил Джеймс. — Вот сейчас, например, я работаю в кафе, но всю жизнь ведь не будешь грязную посуду таскать. Мистер Ди, а как вы поняли, что хотите стать военным?
— Я не хотел, — ответил я и тут же осекся, осознав, что это ложь. — Когда я заканчивал школу, то собирался заняться физикой чар — это у меня получалось лучше всего. О Легионе я тогда ничего не слышал. Знаешь, Джеймс, с выбором профессии все не так сложно — просто делай то, что у тебя лучше всего получается, или то, что приносит удовольствие, и не прогадаешь. Кстати, почему ты работаешь в кафе? Ведь у твоего дяди несколько магазинов, ты мог бы устроиться к нему.
— Да он предлагал, и я был согласен, а мама сказала нет, — расстроенно ответил Джеймс. — Она боится, что я там так и останусь.
— А что в этом плохого?
— Ничего, — он пожал плечами. — Просто родители хотят, чтобы я получил образование.
Вид у Джеймса был невеселый, но я не стал ничего советовать, иначе Джинни окончательно запретит мне появляться в их доме. Перед нами с Мэй никогда не стояло подобных вопросов: чем бы наши дети не решили заняться, если это было их искренним желанием, мы не собирались вмешиваться. Здесь, очевидно, такой совет не подходил.
Внизу хлопнула дверь, и Джеймс вскинул голову.
— О, кто‑то вернулся. Пойду посмотрю, может, это папа.
Он ушел, а я откинулся на спинку дивана, безрадостно думая о словах, сказанных сейчас сыну Поттера. Действительно, в школе я не знал о существовании Легиона, а знал ли о нем Волдеморт, когда говорил мне в Министерстве магии: "Ты воин, Линг"? Я понимал, что рано или поздно скажу Риддлу, чем занимаюсь и что ищу, и эта предопределенность вызывала во мне злое сопротивление, желание уйти от программы, не позволить портрету, каким бы "живым" в своем мире он не был, и дальше руководить моей жизнью… сжечь его, в конце концов. От такой мысли немного полегчало — пусть это будет выходом на крайний случай. Тогда он не узнает, как глубоко засели во мне его слова, и что я, оказавшись перед выбором в далеких горах Непала, выбрал его версию правды, не прислушавшись к своему учителю, мгновенно позабыв о его помощи, как только увидел зазывной плакат Легиона. А ведь Снейп, несмотря на все его предостережения, действительно верил, что увлечение Тибетом, тибетской магией и философией, для меня важно… Я вспомнил о его портрете, который висел теперь рядом с портретом Дамблдора, и мои кулаки невольно сжались. Риддл, как и Дамблдор, видели мое будущее именно таким, каким оно в конце концов стало. Почему, оказавшись в Непале, я не сдержался, не дал себе времени подумать и всё взвесить? Что было бы, если б я спустился с горы в монастырь?..