— Кто это там рядом с Люциусом? — произнесла она. — Твоя подружка? Она совершеннолетняя?
— Это моя дочь. И она давно совершеннолетняя.
Нарцисса подняла бровь.
— Какой сюрприз. Что ей надо от моего мужа? Он занят, если она не в курсе. Пусть охотится на богатых женихов в другом месте.
— Она не посягает на его честь, — усмехнулся я. — Просто рассказывает ему… разные увлекательные истории. Видите, с каким интересом он ее слушает?
Нарцисса бросила на меня быстрый взгляд.
— Это правда твоя дочь?
Я кивнул.
— И она будет жить здесь с тобой?
Я рассмеялся:
— А вы заволновались!
Нарцисса гордо промолчала. Я не стал ничего объяснять: в лице ее мужа Ин наверняка нашла спонсора для будущей лаборатории, и вскоре семью Малфоев могли ожидать непредвиденные расходы, так что нервы ей еще понадобятся
— Знаешь, я буду рада, когда, наконец, начнет полыхать, — через минуту произнесла Нарцисса. — И тогда я посмотрю, как вы тут заскачете, пытаясь всё уладить.
— А вы, видимо, надеетесь, что вас не коснется? Или подумываете удрать? Интересно, куда — может, на Северный полюс?
— На Северный полюс сам беги, — парировала она. — А мы бы не позволили помыкать собой всякой безродной шелупони, которую тупоумные магглы понапускали в страну.
В этот момент Малфой принимал от Ин визитную карточку с таким видом, будто она передавала ему невероятную драгоценность. Не успел он сунуть визитку в карман, как рядом оказалась Нарцисса и, не слишком любезно оглядев Ин с ног до головы, увела оборачивающегося мужа прочь. Ин заметила меня и подошла, довольно улыбаясь. Я взял ее под руку:
— Идем отсюда.
— Жаль, а я только разгулялась, — вздохнула Ин, но возражать не стала.
Ранним утром я отправился в Хогвартс. Кремер открыл ворота, не задавая вопросов, а значит, сокол доставил мое письмо, и Макгонагалл согласилась меня принять. В отличие от Лондона, здесь было холодно и снежно. Я шел за Кремером, утопая в сугробах и протаптывая дорожку после ночного снегопада. Из трубы дома Хагрида поднимался прямой столб белого дыма. Вдалеке между теплицами мелькнула чья‑то одинокая фигура.
Завтрак еще не начался, но на лестницах и в коридорах мне то и дело попадались ученики. Макгонагалл ждала в кабинете, куда я вошел по тому же странному паролю, который получил от нее в декабре.
— Хорошо, что ты написал, — сказала директор. — Я и сама хотела с тобой поговорить.
Она выглядела усталой, и я подумал, не поднялась ли она так рано только из‑за того, что я просил о встрече?
— Линг, что происходит? — Макгонагалл смотрела на меня с грустью. — Вчера в Хогсмиде был младший заместитель Кингсли, много полиции, люди из миграционной службы, стиратели памяти, и по–моему, они не собираются уезжать.
— Может, вам сегодня не отпускать детей в деревню?
Макгонагалл покачала головой:
— У половины младших классов там родители. Линг, нам уже пора волноваться? Насколько все серьезно?
— Врать не буду — все довольно серьезно, но волноваться не стоит. Ничего похожего на то, что было тогда, сейчас не будет. К сожалению, большего я сказать не могу.
— Твоими бы устами, — вздохнула Макгонагалл, сделала паузу и продолжила: — Итак, что это за дело, о котором ты хотел поговорить?
— Минерва, что вы знаете об Олливандере?
Макгонагалл удивленно подняла брови:
— Об Олливандере?
— Я буду благодарен за любую информацию… от всех, кто сможет ее предоставить. — Я обвел глазами портреты. Дамблдор улыбался и выглядел умиротворенным. Рама Снейпа была пуста.
— Разве старина Олли все еще жив? — спросил какой‑то портрет, висевший на самом верху.
"Хороший вопрос", подумал я.
— У нашего мастера возникли неприятности? — иронично осведомился Дамблдор. — Легион подозревает его в контрабанде палочек?