— Проходите, сэр, — кивнул легионер. — Все недавно ушли в замок.
Я не торопился следовать за ними. Прежде мне требовалось привыкнуть к мысли, что я вернулся туда, где все началось. Я направился к белой гробнице на берегу озера, разглядывая дом Хагрида, чьи окна сейчас были темны, Запретный лес, где я осваивал свои первые боевые заклинания и общался со змеями, но думал не о том, что происходило здесь сегодня, а пытался почувствовать себя, каким я был тридцать лет назад. Ощущение оказалось не самым приятным: я искал того, кого считал идиотом.
Гробница стояла нетронутой. Наколдовав несколько шаров, которые выстроились над моей головой, освещая белый мрамор и местность вокруг, я осмотрел землю, но ничего не обнаружил. В эту зиму, как и в несколько предыдущих, снега почти не было, а если он выпадал, то быстро таял, и специалисты в области погодной магии заявляли, что дальше будет хуже: температура океанов продолжает расти.
Глядя в черноту Запретного леса, я несколько секунд сопротивлялся искушению прогуляться по его тропинкам, а потом, внимая голосу здравого смысла, повернул к замку.
Когда‑то нам казалось, что ежегодная смена преподавателей ЗОТИ, помимо твердой уверенности в том, что не понравившийся профессор летом непременно уйдет, являет собой еще и высокую степень нестабильности, однако то, что началось в школе после нашего выпуска и продолжалось много лет подряд, было гораздо хуже. В течение пяти лет на месте директора сидел человек из Опекунского Совета, который ничего не соображал ни в педагогике, ни в управлении делами школы, считая, что Хогвартс — это нечто вроде среднего предприятия. После его бесславного правления директорский кабинет заняла Минерва Макгонагалл, и по всеобщему убеждению ее надо было назначать на эту должность сразу.
Чехарда с преподавателями ЗОТИ продолжалась до тех пор, пока шесть лет назад на это место не пришел Эд Нордманн, прежде успешно работавший в аврорате. Я не знал, связан ли с этим назначением Легион, поскольку в то время мы здесь еще не присутствовали и могли влиять на решения только через резидентов. Когда я занялся Британией, меня допустили к секретной информации, но не ко всей, и многие вопросы так и остались без ответов. Нордманн являлся удобной фигурой прежде всего для Бруствера, который использовал его еще в период борьбы с Риддлом, но я полагал, что появлению Эда в школе мы все же могли способствовать, готовя почву для текущей операции, тем более что Брустверу было легко согласиться с его кандидатурой. Министр, безусловно, кривил душой, говоря, что охраной школы занимается только Легион. Кроме Нордманна, здесь был еще один человек аврората, пожилой отставник Кремер, выполнявший теперь функции Аргуса Филча и наверняка делавший это гораздо лучше. Я был уверен, что с некоторых пор многие внутренние группировки Министерства (и не только его) хотели бы иметь в школе своих людей, но Макгонагалл и Бруствер, вместе или по отдельности, очень тщательно относились к подбору персонала.
Сейчас из тех, кто меня учил, почти никого не осталось. Слагхорн ушел на покой, как только Макгонагалл заняла место директора, и вместе с ним школу покинула профессор Асвинн, наш преподаватель рун и одна из членов лисьего клана, к которому принадлежал и я. Помимо Макгонагалл, здесь оставались Филиус Флитвик, преподаватель чар, астроном Аврора Синистра и профессор арифмантики София Вектор. Впрочем, были и другие знакомые лица — Невилл Лонгботтом, занявший место Помоны Спраут, которого без особых натяжек можно было отнести к той же категории, что и Нордманна с Кремером, то есть к людям Бруствера.
Ах да, и Хагрид.
Не знаю, кого имел в виду легионер у ворот, но в Большом зале, двери которого были открыты настежь, оказалось всего четыре человека: руководитель наших оперативных групп капитан Герман Шварц, директор Макгонагалл и Нордманн с Лонгботтомом. Все они сидели неподалеку от входа, негромко разговаривая.
Поднявшаяся мне навстречу Минерва Макгонагалл была уже не такой прямой и чопорной, как раньше и, к моему изумлению, выглядела человеком, который часто и искренне улыбается и не скрывает своих эмоций. Еще больше я удивился тому, насколько тепло она меня приветствовала. За все семь лет учебы я не получил от нее и доли такого положительного отношения, как сейчас.