Я подумал о наших координаторах в Штабе. К ним стекалось множество информации, в том числе и той, которой не владел ни я, ни, скажем, Клайв Пирс. Но Штаб не двигал нами как шахматными фигурами: Легион любил импровизации, и это стало для меня самым неожиданным открытием с начала службы. Сегодня, запросив на всякий случай подкрепление, я получил ответ, что в стране достаточно легионеров, чтобы справиться с любой нештатной ситуацией, и дополнительные люди не потребуются. Я сомневался, что тридцати человек будет достаточно, если возмущенный народ пойдет на министерских, однако до сих пор Штаб меня не подводил, и я доверился ему и в этот раз.
— А костяная палочка? — спросил Риддл, когда я переоделся и начал готовить ужин. — Неужели тебе не хочется ее испробовать? Олливандер говорил, она создана для воинов. Признаюсь, я не укротил ее, это чуждая и неприятная мне энергия, но ее мощь удивительна, и если ты сможешь ее покорить, она сделает из тебя бога. Разве сейчас она бы тебе не пригодилась?
— Пригодилась, и если у меня будет возможность, я ее заполучу. Но тебе не стоит слишком рассчитывать, что Олливандер освободит твою душу, как только я его попрошу. Он хотел отомстить, и у него это неплохо получилось.
Портрет молчал со скорбным выражением лица, потом произнес:
— Тебе нравится меня унижать. Признайся, Линг, ты получаешь от этого удовольствие…
Подумав для вида, я ответил:
— Наверное, ты прав. Постараюсь следить за собой. Но и ты должен согласиться, что Олливандер подошел к своей мести творчески: он сделал прямо противоположное тому, что делал ты — поймал твою душу, от которой ты так упорно избавлялся.
Больше этим вечером Риддл со мной не разговаривал.
Меня разбудил телефонный звонок. За окнами было темно, огонь в камне почти погас; я перевернулся на бок, держа в руке трубку, и увидел перед собой Эмилию Мазерс.
— Мистер Ди, вы меня слышите? — спросила она.
— Кажется, да, — ответил я, ослепленный ярким экраном. Взгляд моей собеседницы выражал сомнение, но потом она продолжила:
— В сегодняшнем "Пророке" выйдет статья о том, что было в эти выходные в Хогсмиде. Там упоминается ваше имя. Я вам ее послала, прочтите — информация лишней не бывает.
Еще не отойдя от сумбурных сновидений и в глубине души не разобравшись, сон это или явь, я испытал потрясение, видя Эмилию все в том же синем свитере. Внизу экрана виднелись уши и верх головы барашка.
— Мисс Мазерс, вы вообще когда‑нибудь снимаете свой свитер? — спросил я.
Эмилия гневно уставилась на меня и через секунду отключилась, даже не попрощавшись. В недоумении я сел, дотянулся до компьютера на столике и лишь тогда сообразил, что сейчас ляпнул.
От смеха я чуть не выронил планшет, однако каким бы веселым это ни казалось, я сморозил двусмысленную бестактность и понимал, что от меня ждут извинений при первой же встрече.
Статья в сегодняшнем "Пророке", который еще не вышел ни в бумажной, ни в онлайн–версии, была достаточно обыкновенной для текстов, стремившихся оправдать одних и уличить других. Магглы–нелегалы, жившие в семьях колдунов–иммигрантов, не были для английских читателей открытием: традиция совместного открытого проживания колдунов и неволшебников была чужда Европе и британцами не одобрялась. Автор статьи проделывал старый трюк: сперва шла пропаганда ненависти к отдельной группе, подчеркивание ее непохожести и опасности, и в конечном итоге обосновывалась агрессия в ее адрес.
Я нашел фрагмент, о котором говорила Эмилия. Как ни странно, меня хвалили: я подал Министерству плодотворную и верную идею относительно проникновения в страну нелегальных иммигрантов, тем самым способствуя перекрытию каналов и разоблачению преступной сети.
Выходит, невыразимцы не хотели ссорить меня с Министерством. Они надеялись, что Штаб отзовет меня в Дахур для консультаций, а то и для выговора, на несколько дней, за которые невыразимцы могли бы многое успеть. Однако в некоторых вопросах Легион был консервативнее малфоевской Палаты лордов — он никогда не поощрял контакты магглов и колдунов, и я понимал, что никаких консультаций, тем более во время такого расследования, не будет, к каким бы беспорядкам моя идея не привела. Попытка невыразимцев выпроводить меня из страны казалась слабой и неудачной, но недооценивать их не стоило. На часах было пять утра, и решив, что дальше спать не имеет смысла, я встал и начал готовиться к визиту в Азкабан.