Ник видел, как дракон приближается к нему, видел себя от лица дракона. Две противоположные перспективы угрожали вбить клин в середину его мозга. Мир странно растягивался и сжимался, когда Ник отвлёкся на свои мысли, и, снова сосредоточившись и вернув всё в норму, он старался не думать слишком свободно.
Когда он позволял себе терять фокус, возникала дезориентация, но, по крайней мере, не было боли из-за использования этой силы в непосредственной близости от своего реального местоположения. Он делал успехи с этой силой, но каждое новое применение требовало ещё более интенсивной концентрации.
Ник стоял на возвышении, открытый порывам вечернего воздуха. Он игнорировал холод и не отрывал внимания от летящей к нему густой дымки, стирающей звёзды в колеблющемся контуре крыльев. Глаза слезились, поскольку он, не моргая, не отрывал взгляд от дракона, боясь потерять над ним контроль.
Как только в его распоряжении будет дракон, он сможет отправиться куда угодно. Конечно, если он сможет ехать на нём и быть им в одно и то же время. От него ещё ни разу не требовалось поддерживать два состояния бытия одновременно, но его концентрация всегда была хорошей. Ему нужно было уделить всё своё внимание этой задаче и не поддаваться нерешительности. Он знал, что может сделать первое, и надеялся, что второе будет ему по силам.
По мере того как форма дракона становилась всё крупнее и всё более детализированной, Ник также начал осознавать другие формы позади первой. Он дошёл до одиннадцати, но он всякий раз сбивался, а его разум прогибался, если он пытался взять на себя слишком много за раз.
На мгновение ему показалось, что он каким-то образом завладел всеми драконами. Чего он сможет достичь с двенадцатью драконами, готовыми выполнять его приказы? Но он осознал, что другие драконы не следовали за первым, а преследовали его.
Трудно было сказать, делали ли они это по собственной воле или же гвюрианцы, которые привели сюда этих зверей, приказывали им остановить его. Значит ли это, что Рутга мёртв? Как минимум, не способен помешать гвюрианцам. Ник до сих пор не понимал, почему человек, который похитил его, так далеко зашёл, чтобы не отдать его товарищам-заговорщикам.
У Ника сейчас не было времени размышлять о подобном.
Из того, что он сумел выяснить, эти теневые драконы не могли думать самостоятельно. Их можно было оставить в качестве явлений, но у них не было умственных способностей вести себя как настоящие драконы, которые сами были лишь сосудами для демонов в переходном периоде.
Драконы Ранвара были существами, способными выживать, охотясь и борясь, как любое другое животное. Эти теневые драконы были на ступень ниже такой независимости.
Другие теневые драконы были несколько позади. Нападут ли они на собрата? Логическим способом защитить самого себя был бы приказ своему дракону напасть на находящихся на земле гвюрианцев, прежде чем их драконы сделают то же самое с ним. Без разумов, которые могли бы направлять их, они представляли угрозу не больше, чем облака.
Чужой разум вторгся в его. Ник почувствовал, как тот проскальзывает в то же пространство внутри дракона, которого он сейчас занимал.
Он был уверен, что это один из гвюрианцев. Было что-то знакомое в умственной силе, воздействующей на него. Ник даже мог определить, который из мужчин, напавших на карету, теперь пытался его вытолкнуть. Ему не нужно было знать имя или говорить с ним — форма его разума отражала, кто это был.
Сила была прямой и грубой, как толчок в спину, когда ты бежишь на полной скорости. Он может как привести к падению, так и ускорить бег.
Ник впитал его, позволил ему пройти сквозь него и выпустил, нагрузив его настойчивым «Стоп». Слова были беззвучными, но заполнили всё доступное место.
Он почувствовал нерешительность, колебания человека, оказывающее давление.
— Моя леди? Это вы?
Слова не были произнесены голосом. В них не было мужской или женской тональностью. Ник предположил, что его собственные слова были такими же бесполыми. Мужчина ошибочно посчитал его демоном. Возможно, именно так она общалась с ними в прошлом. Никто бы не ожидал, что кто-то вроде Ника будет обладать подобной способностью, поэтому для этого человека было разумным думать, что вернулся его истинный хозяин. Эта мысль движима желанием, чтобы это было правдой.
Такие желания удовлетворить было легче всего.
Эти последователи потеряли своего лидера, свой контакт с чем-то особенным, что заставляло их самих чувствовать себя особенными. С тех пор, как у них отняли демона, они отчаянно пытались вернуть это мерило сверхъестественного, так же сильно, как Ник хотел избавиться от него.
Но Ник провёл огромное количество времени с демоном, застрявшим в его голове. Он потратил много времени, пытаясь понять, как ему преодолеть эту угрозу его здравомыслию. Возможно, преуспел он только частично, но он очень хорошо ознакомился с демонической природой. Даже если он никогда по-настоящему не научился, как справиться с ним, все его исследования означали, что он, несомненно, мог подражать его манерам.
— Да, дитя моё. Вы должны покинуть это место. Сейчас же. — Смесь мягкости и властности, прикосновение тёплого снисхождения и небольшой намёк на то, что им лучше быть где угодно, но не здесь.
Слова в их совместном пространстве не обладали определённой тональностью или голосом, но они всё ещё могли передать отношение, воззрение на мир. Ник сделал всё возможное, чтобы уловить ту сторону демона, которая лучше всего изображала, какое впечатление она производила — высокомерная.
— Вы вернулись к нам? — Не имея возможности услышать тембр или интонацию повстанца из Гвюра, Ник всё же почувствовал отчаянную надежду, жажду возможности возвращения его любимого лидера.
С этим Ник мог что-то сделать. Он мог использовать своё чисто академическое понимание демона, проницательность, которая немного помогла ему против неё, едва удерживая его от гибели, и использовать эти знания против этих людей.
Они были такими же её жертвами, как он сам, и возможно, до сих пор были. Они на свою голову столкнулись с существом намного более могущественным, чем они сами, и приняли свою неполноценность, с благодарностью взяли на себя роль подчинённых в большом доме. Служение было расценено ими как большая привилегия.
Насколько мог судить Ник, это мало чем отличалось от подчинения Ранвару, но, возможно, стоять на коленях перед тем, кто выглядел так же, как и ты, вызывало куда больше раздражения, чем поклонение чему-то чуждому и экзотическому. Если это так, то всё, что Ник должен был сделать, — это сыграть эту роль. Их собственная потребность в лорде и хозяине сделает всё остальное.
— Дитя перед тобой — моё. Вы не будете прикасаться к нему. Он — ключ, который откроет дверь в новую эру во всём мире.
— Он — ключ? — Слова были безошибочно ликующими. — Ключ… у нас есть ключ.
— Ключ?
— Он ключ!
Присоединились новые голоса. Все они звучали одинаково, но Ник знал, что это другие гвюрианцы, их разумы были заперты в других драконах.
Он понятия не имел, что говорит, кроме того, что что-нибудь похожее сказал бы сам демон. Самое замечательное в этой роли было то, что никто не сомневался в его важности. Наконец, отказ объяснить, что они искали, работал в его пользу. Чем более расплывчатым он был, тем более подлинным он казался. Это было почти смешно.
Но Ник всё равно должен быть осторожен. Кое-что демон делать не мог — например, не задавать вопросы или требовать объяснения. Зачем всезнающему демону допрашивать своих подданных? Ник должен быть осторожным, чтобы не выдать себя, пытаясь получить ответы от этих людей, даже если они знали, вероятно, многие из тех, которые он искал.
На мгновение из разума Ник выделилась ещё одна, третья, часть, и он смог увидеть карету, из которой сбежал. Гвюрианцы, которые пытались его схватить, теперь сидели на земле с закрытыми глазами. Никаких признаков Рутги.
Щемящая боль в его голове, возникшая из-за просмотра сразу с трёх перспектив — собственных глаз, глаз дракона и точки обзора над гвюрианцами — почти достигла края, и Ник почувствовал, как его разум разрывается. Он прекратил множественный обзор и вернулся к дракону.
На грани восприятия Ника царили возбуждение и радость: его преследователи стали его пылкими подданными. Он стал лучше чувствовать других драконов, или их стало легче чувствовать из-за того, что они находились под контролем гвюрианцев.